Несмотря на категорический отказ Марии, майор Флойд не оставил своих надежд и через несколько месяцев повторил предложение в письме. Мария вновь пожаловалась сестре: «К любви, о которой все только и говорят, я отношусь с презрением. Ты можешь представить, что в моем случае одно это слово вызывает тошноту».
Марии Брайан было почти 24 года, когда она наконец нашла мужчину, в устах которого слово «любовь» не звучало так неприятно. В 1831 году она вышла замуж за двадцатичетырехлетнего военного инженера – вероятно, не получив отцовского благословения. Своей сестре она писала, что самым тяжелым в предстоящем отъезде было «сознание того, что отца это огорчит». Подобно Элизабет Кэди Стэнтон, Мария Брайан была готова пойти против воли отца, выйдя замуж за того, кого выбрала сама. Трудно судить, как часто браки заключались без одобрения родителей, но создается впечатление, что в большинстве случаев, особенно если речь шла о землевладельцах, на получение отцовского благословения тратились большие усилия.
Те, кто принадлежал к низшим слоям общества: крестьяне, рабочие и те, кого на Юге называли «неимущими белыми», – были меньше обременены условностями. Парочкам не составляло труда уединиться, избежав внимания бдительных родителей или надоедливых друзей. Если в высоких и средних слоях общества женщины блюли целомудрие, то представители низших слоев часто шли под венец с ребенком под сердцем, а порой и вовсе не женились. Один доктор, практиковавший на Юге, считал, что среди бедноты рожденных вне брака детей столько же, сколько детей, рожденных в законном браке
[301].
В низших слоях общества существовала также практика платных объявлений, которые оставляли мужчины; например, так писал один из жителей Арканзаса: «Если ты красотка со своим домом, в ситцевом платье и ловко обращаешься с кофейником и кастрюлей, знаешь, как пошить штаны и охотничью рубаху, умеешь заботиться о детях, то я буду к твоим услугам, пока смерть не разлучит нас»
[302].
Предложение руки и сердца, если оно было принято, накладывало больше обязательств на мужчину, чем на женщину. По законам штата Джорджия и неписаным правилам приличия, расторгнуть помолвку могла только женщина – вероятно, исходили из того предположения, что она потеряет больше, оставшись в одиночестве, чем мужчина. Женские дневники и письма полнятся записями о приятном возбуждении и радости от предстоящей свадьбы, но там также отражаются все тревоги и сомнения невест. Будущие жены четко осознавали, что замужество – это самое важное решение в их жизни. Спустя пару дней после свадьбы, проходившей в Виргинии, Сара Андерсон писала в своем дневнике: «Соответствует ли доктор Б. идеалу мужа, каким я его представляю? Короче говоря, будет ли он любить меня так, как мне того хотелось бы? Я не ищу абсолютного счастья, но я хотела бы, чтобы муж любил меня всем сердцем ‹…› …было бы глупо желать безупречного счастья, но я жду безупречной любви»
[303]. Любовь была ключевым элементом брака как для Сары Андерсон, так и для многих викторианских женщин.
К важным составляющим помолвки относилось лоскутное одеяло, сшитое подругами невесты. К середине XIX века этот обычай распространился по всей территории США и превратился в ритуал и настоящее искусство. Сначала подруги вместе определяли внешний вид готового изделия – его размер и цветовую гамму. Затем каждая готовила свой фрагмент будущего одеяла и писала или вышивала на нем свое имя. Сшитые вместе, фрагменты образовывали верхнюю, лоскутную часть одеяла, которую затем накладывали на натянутый тканевый задник, прокладывая ватой. Затем все три слоя сшивали вместе декоративным швом. Такие «свадебные одеяла» делались на века и передавались из поколения в поколение.
Свадебная церемония проходила как в церкви, так и дома; невеста была одета в белое – цвет, символизирующий невинность, – хотя позднее в ходу были платья более практичных цветов. В венке или букете невесты часто присутствовал флердоранж, а после свадьбы королевы Виктории в моду вошла свадебная фата. В конце церемонии священник целовал невесту, и это служило знаком для начала неформальной части праздника с едой, напитками, музыкой и танцами. Если семья и друзья приезжали издалека, праздновали с размахом, чтобы оправдать потраченные на дорогу усилия. Но было ли торжество скромным или шикарным, на нем обязательно подавали свадебный торт, куски которого гости должны были забрать домой. Выйдя замуж, женщина должна была сменить белое платье невесты и яркие девичьи наряды на одежду более сдержанных оттенков. Матери надевали кружевной чепчик. А вдовам полагалось носить специальный вдовий чепец и траурное черное платье по меньшей мере год после смерти мужа.
Обязанности замужней женщины сильно зависели от ее класса, здоровья и того, где она жила. Хозяйки плантаций в Мэриленде, Виргинии, Джорджии, Северной и Южной Каролине следили за владениями, в которые входили десятки и сотни рабов. Хозяйка фермы в Кентукки и Теннесси чаще всего располагала семью-восемью рабами. В сельской местности мелкие рабовладельцы могли наравне со своими рабами трудиться в поле, а в семьях, которые были слишком бедны для того, чтобы иметь раба, жена помогала мужу по хозяйству. Она также готовила еду, изготавливала хлопковую ткань, шила одежду и носила воду из ближайшего источника.
На плантациях чернокожие и белые женщины жили вблизи друг от друга, хотя разница в условиях жизни была колоссальной. Хозяйка (как правило, жена плантатора либо вдова и очень редко – незамужняя дама) контролировала все, что происходит на плантации. В ее обязанности входило следить за тем, что едят в усадьбе, что носят члены семьи и рабы, она должна была развлекать гостей, которые часто оставались с ночевкой или проводили на плантации несколько дней, и ухаживать за больными. Она, словно главный врач, должна была следить за здоровьем членов семьи и рабов, за роженицами и умирающими. Некоторые хозяйки учили детей-рабов основам грамоты и религии, хотя во всех южных штатах закон запрещал учить рабов чтению. В свое свободное время она могла взяться за шитье или сесть за пианино, но такие минуты наверняка были по-настоящему редки. Какой бы хрупкой и благовоспитанной ни была в теории южанка, на практике она должна была проявить твердость и выносливость. Многим тяжело давался резкий переход от беззаботной юности ко взрослой жизни, полной обязанностей. В их воспоминаниях можно часто встретить записи о том, насколько шокировала их новая жизнь. Уверенная молодая 17-летняя невеста, которая перед свадьбой решительно была настроена вынести все новые обязанности, которые на нее наложит положение хозяйки дома, была ошеломлена «столкновением с действительностью». Жена плантатора из Южной Каролины в слезах говорила ему, что не знала, как управлять таким количеством рабов. Застенчивой 16-летней девушке понадобилось два года, чтобы наладить управление своей прислугой
[304].
