Воинственный Ян Собеский первоначально, возможно, надеялся, что союзники одержат победу над Турцией без помощи России. В 1684 году польские войска попытались отвоевать у турок Каменец-Подольский, однако осажденная крепость выстояла. Более удачными были действия австрийской армии, которая в том же году отвоевала у турок большую часть Хорватии, ставшей вскоре австрийской провинцией. Республика Венеция впервые в своей истории объявила султану открытую войну. При содействии Мальты и Тосканы венецианцы снарядили флот, высадили десант в Далмации, а затем развернули наземные силы в Албании и Боснии. В 1685 году Ян Собеский решил действовать в Молдавии и Трансильвании, но не смог возглавить поход из-за тяжелой болезни. Польской армией стал командовать коронный гетман Станислав Яблоновский, которому предписано было занять Молдавию, отрезать Подолию от турецких владений и принудить гарнизон Каменецкой крепости к капитуляции. Войска Яблоновского перешли Днестр и вторглись в Молдавию, но вскоре вынуждены были отступить со значительными потерями. Между тем молдавский поход привел к обострению отношений Собеского с императором Леопольдом, стремившимся утвердить австрийскую власть в Молдавии, Валахии и Трансильвании. В том же году Венеция завоевала центральную часть Греции и удерживала ее в течение полутора лет.
Как видим, польскому королю в войне с Турцией везло меньше, чем его союзникам. Ему пришлось лишний раз убедиться в коварстве австрийцев, которые во все времена стремились загребать жар чужими руками. Поляки просили помощи у Франции и даже пытались заключить перемирие с крымским ханом, но в обоих случаях не смогли добиться результата. Тогда польская дипломатия вновь сосредоточила усилия на вовлечении России в Священную лигу. В августе 1685 года в Москву из Варшавы прибыл посланник Ян Жембоцкий с грамотой Яна Собеского, вновь призывавшего русских государей присоединиться к борьбе христианского мира против Османской империи.
Вскоре король отправил в Москву великих полномочных послов: познанского воеводу Кшиштофа Гжимультовского, канцлера Великого княжества Литовского князя Марциана Александра Огиньского, коронного подстолия Александра Пшиемского и каменецкого каштеляна полковника Александра Яна Потоцкого. 11 февраля 1686 года послы торжественно въехали в Москву в сопровождении огромной свиты общей численностью около тысячи человек. При въезде в столицу поляков встретили стрелецкие полки под предводительством Федора Шакловитого, красовавшегося на коне с булавой в руках. Его молодцеватая фигура привлекла внимание поляков, которые спросили у сопровождавших их приставов Посольского приказа:
— Кто он и какой чин имеет, что объезжает пехотные полки с булавою?
— Это царского величества думный человек, и те пехотные полки, со всеми начальными людьми, ведает он.
При переезде посольства через речку Пресню Шакловитому захотелось еще больше привлечь к себе внимание; он подскакал к каретам Гжимультовского и Огиньского и изысканно поклонился им. Послы ответили ему вежливыми поклонами.
У двора князя Василия Голицына в Охотном Ряду их приветствовал большой караул под предводительством полковника-иноземца. На их расспросы приставы ответили:
— Полковник служит их царскому величеству, человек ученый и ратный. В роте у него знатные люди, дворяне честные; а служат при дворе боярина и сберегателя князя Василия Васильевича Голицына.
Так внимание послов было исподволь обращено на двух фаворитов Софьи, которые постарались подчеркнуть свое значение в качестве особо видных сановников. Впрочем, обо всём этом стало известно из доклада посольских приставов правительнице, которой они, возможно, постарались польстить, подчеркивая интерес иностранных дипломатов к ее близкому окружению.
Посольство продвигалось от западной окраины Москвы до Кремля почти полдня, с частыми остановками. Приставы Посольского приказа по указанию Софьи и Голицына стремились, чтобы польские послы успели рассмотреть столицу России во всём великолепии.
В Грановитой палате состоялась приемная аудиенция в присутствии государей Ивана и Петра, восседавших в царских венцах со скипетрами в руках. Правительница Софья в этом мероприятии не участвовала. Гжимультовский произнес пышную речь о военных доблестях своего короля и в заключение заявил:
— Его королевское величество, не довольствуясь своими победами над турками, желает склонить всех государей к общему делу. И как великий царь Иоанн Васильевич покорил Сибирь, Астрахань, калмыков и Казань, так и их царские величества привели бы под свое владение Крым, черкасы и ногаи.
Затем послы от имени короля передали русским государям многочисленные дары — впрочем, не особенно ценные, в основном из серебра. Гжимультовский, Огиньский, Потоцкий и дворяне из их свиты от себя подарили царям серебряную посуду, шкатулки и нескольких прекрасных коней, а Пшиемский — роскошную карету с шестеркой лошадей. По окончании аудиенции ближний стольник князь Яков Федорович Долгорукий по приказу правительницы Софьи отправился на Посольский двор, где разместились польские послы, «с царским жалованьем и со столом».
Переговоры с поляками поручено было вести ближним боярам Василию Васильевичу Голицыну, Борису Петровичу Шереметеву, Ивану Васильевичу Бутурлину, ближним окольничим Петру Дмитриевичу Скуратову и Ивану Ивановичу Чаадаеву, а также думному дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву. Руководители русской дипломатии заранее подготовили огромный наказ под названием «Способ о вечном мире», в котором были предусмотрены все возможные притязания и доводы польских уполномоченных и доказывалась их несостоятельность.
На переговорах, начавшихся 12 февраля, самым острым являлся вопрос о Киеве. Польские послы напоминали, что по условиям Андрусовского трактата он должен быть возвращен Польше через два года, однако это обязательство Россией не исполнено. Голицын возразил:
— Киев задержан правдою. Если бы Киев уступлен был королю польскому, то гетман Дорошенко отдал бы его султану, и тогда как Польше, так и России вред был бы немалый. Король же польский не только не в силах был защищать тот край, но и всю Украйну уступил султану.
На настойчивые требования польской стороны начать кампанию против Крыма Голицын отвечал, что «это дело весьма опасно», ясно давая понять, что без территориальных уступок со стороны Речи Посполитой невозможны ни заключение мира, ни поход русских войск на Крым. Сначала казалось, что поляки не уступят. Гжимультовский написал королю: «Я прежде соглашусь, чтобы мое сердце иссохло и онемел язык, нежели подпишу договор, столь пагубный для государства».
После семи недель споров Голицын и его товарищи сумели склонить представителей Речи Посполитой к уступке Киева, пообещав взамен «поднять оружие на татар и турок». Таким образом, согласие по основным проблемам было достигнуто. Но затем возникли упорные прения по вопросу о выплате Россией денежной компенсации за Киев. Поляки требовали миллион злотых, что соответствовало 200 тысячам рублей. Русская сторона сначала вообще отказывалась от выплаты, потом согласилась на стотысячную компенсацию, к которым в конце концов решила прибавить еще 40 тысяч. Но поляки отказывались уменьшить назначенную ими сумму даже на рубль. Они даже попытались прибегнуть к шантажу — 27 марта объявили, что считают бесполезным продолжать переговоры и просят царей об отпускной аудиенции. Однако это не испугало Софью и Голицына. На другой день послы были приглашены во дворец, где юные государи приняли их с обычными обрядами, допустили к руке и разрешили уехать, велев «кланяться брату своему королю Польскому».
