– Такое впечатление, что вы на себя костюм бога натягиваете, – с усмешкой подколола она.
– А вы привыкли, что в костюме бога тут доктор Драгун обычно расхаживает?
Лицо Лены посуровело, она свела брови к переносице и негромко проговорила:
– А вот этого говорить не нужно, если не хотите оказаться в полной изоляции.
– Что – коллеги устроят «темную»? – продолжал веселиться Игорь.
– Вы что – действительно не понимаете? Аделина Эдуардовна – хирург, каких мало. И ваш юмор совершенно неуместен, это как минимум некрасиво, а тем более сейчас, когда ее здесь нет. Уверена, что в глаза вы ей подобного ни за что не повторите.
– Это почему же?
– Потому же, – отрезала Лена. – Духа не хватит. Всего доброго, Игорь Александрович. – Она развернулась и вышла из предоперационной, а Авдеев почувствовал себя очень неуютно.
«Какого черта я так разговорился? – ругал он себя, шагая в лечебный корпус, чтобы посмотреть, как себя чувствует послеоперационная клиентка. – Почему мне постоянно хочется говорить колкости в адрес Аделины? А самое противное, что Ленка права – я ни за что не повторю это в глаза. Я трус».
На въезде в город Авдеев вдруг поймал себя на том, что повернул не на ту улицу, а едет по дороге, ведущей в городскую больницу. Открытие не обрадовало – во-первых, там бывшие коллеги, возникнут вопросы, а говорить о своем нынешнем месте работы не хотелось. А во-вторых, выходило, что едет он к Аделине, потому что до сих пор испытывает чувство вины за слова, сказанные в ее адрес Лене. «Чушь какая, – злился Игорь, не меняя, однако, маршрута. – Можно подумать, что я еду извиняться. За что? Надо бы развернуться и домой поехать. Да, сейчас вот в следующий переулок сверну». И – никуда не свернул, доехал до парковки больницы, припарковался и пошел в приемный покой. Оттуда, не встретив ни охраны, ни единого мало-мальски заинтересованного человека, который спросил бы, кто он и куда направляется, Игорь спокойно поднялся в травматологическое отделение, но там Драгун не оказалось. «Странно. Неужели головой ударилась, если в травме нет? – думал он, спускаясь на этаж ниже. – Плохо».
В нейрохирургии повезло – дежуривший медбрат назвал номер палаты и рукой показал, куда идти.
Игорь неловко потоптался перед закрытой дверью, потом нерешительно постучал.
– Входите, – раздался мужской голос, и Авдеев слегка растерялся, но дверь толкнул.
В двухместной палате Драгун лежала одна, рядом с ней на табурете сидел Мажаров в синей хирургической пижаме. Аделина, увидев вошедшего Игоря, приподнялась и села, прислонившись к спинке кровати:
– Игорь Александрович? Чему обязана визитом?
– Добрый вечер, – поздоровался Игорь, пожимая протянутую вставшим Мажаровым руку. – Рядом был, решил проведать.
– Врать не умеете, – сразу уличила Драгун. – Что-то в клинике случилось?
– Нет, там все в порядке. Я… хотел спросить… – неожиданно для себя выпалил Авдеев и даже испугался – теперь придется спрашивать, почему она все-таки решила доверить своих пациентов именно ему, и выглядеть школяром, чего Игорь не любил и страшно боялся показаться смешным, глупым или – не дай бог – нелепым.
– Матвей, ты нас не оставишь на несколько минут? – попросила Аделина мужа.
Тот рассмеялся:
– Я не учел прыти твоих сотрудников. Надеялся, что хотя бы неделю тебя не побеспокоят.
– Я прошу прощения… – начал Авдеев.
Матвей только махнул рукой.
– Не стоит. Она все равно здесь неделю не вылежит. Пойду посмотрю контрольные пока. Общайтесь, – и вышел из палаты.
– Садитесь, – указав на табуретку, пригласила Аделина. – Я вас слушаю, Игорь Александрович.
Присев рядом с кроватью, Игорь пару минут молчал, чувствуя, как Драгун разглядывает его почти в упор, прожигая взглядом насквозь.
– Я хотел спросить… – подняв наконец глаза, произнес Игорь и осекся – перед ним сидела мать.
От неожиданности Авдеев задрожал и зажмурился, но, когда открыл глаза, видение не исчезло – мать сидела на больничной койке в аккуратном персиковом халатике и белой рубашке, волосы гладко причесаны, в руках очки.
– О чем ты хотел меня спросить? – строгим голосом спросила она.
– Мама… – проговорил Авдеев, и вдруг лицо матери изменилось и приняло совсем другой вид – перед ним снова оказалась Аделина.
Игорь вскочил и, не помня себя, выбежал из палаты.
Очнулся он только у машины, даже не помнил, как спустился с этажа, как вышел, как добрался до стоянки. Прислонившись лбом к крыше, Игорь прерывисто дышал и никак не мог унять нервную дрожь. Сев за руль, понял, что ехать никуда не может. Пришлось оставить машину на парковке и поймать такси.
Дома Игорь распахнул все форточки, как будто старался выветрить неприятное ощущение. Заболела голова – в висках стучали молотки, глаза резало, словно засыпанные песком. В аптечке нашлись какие-то таблетки, Игорь выпил и лег в спальне, прислушиваясь к шелесту шин за окном. «Что я натворил… – в отчаянии думал Авдеев, глядя в потолок. – Что я наделал, я опять все угробил…»
Аделина
Выходные я провела в больнице, от чего пришла в полное уныние. Правда, Матвей от меня не отходил, исключая разве что утро субботы – у него были занятия со студентами. Но сразу после он вернулся и провел со мной остаток дня, ночь и все воскресенье до самого вечера, пока я насильно не заставила его поехать ночевать домой. Мажаров уехал, однако в десятом часу вновь появился на пороге моей палаты с сумкой в руке:
– Не могу ночевать один.
Я почувствовала, как меня словно теплой волной окатило – такая нежность и забота звучала в его словах. Казалось бы – что в них особенного, но я услышала именно то, что Матвей хотел сказать, просто облек в другую форму. Пользуясь тем, что преподавал здесь, Матвей имел доступ к моей истории болезни и потому сразу оказался в курсе назначений, результатов анализов и прогноза.
– Ну, дренаж тебе уберут утром в понедельник, – сообщил он, устраиваясь рядом со мной на табуретке. – Сделают полное обследование головы, а там видно будет.
– Матвей, я уже нормально себя чувствую. Вполне могу лежать дома, если уж ты непременно хочешь, чтобы я лежала.
– Деля, мы не будем это обсуждать, – мягко прервал он, беря меня за руку. – Врачи всегда самые отвратительные пациенты, я это давно понял, но ты…
– А что я? Я бы вообще предпочла в своей клинике лежать.
– Нет! – В голосе мужа было столько решимости, что я поняла – дальше об этом разговаривать даже не стоит. – Сделаем так. Завтра посмотрим по результатам, если будет терпимо, я тебя домой под расписку заберу, хорошо?
Мне ничего не оставалось, как только кивнуть головой и согласиться хотя бы на это. Больничных стен я в качестве пациента не выносила совершенно.
