– Блядь, – я резко бросаю этот гребаный узел, а Вика от моего движения отшатывается.
Только вот привязанные руки не дают ей далеко уйти, но от этого порыва ее волосы открывают лицо, и я вижу багряный синяк на ее щеке. В груди ярость поднимается с новой силой, и это цунами готово вновь вырваться наружу. Разворачиваюсь на пятках и иду в направлении парней, что так и остались на своих местах. Бугор лежит, схватившись за ноги чуть ниже колен. Я подхожу ближе, присаживаюсь на корточки и поднимаю нож.
– Гнида, – слышу в свой адрес, – ты знаешь, кто мой отец?
Я смотрю на него в ожидании продолжения. Мои губы кривит хищный оскал, и парень давится теми словами, что хотели вырваться из его рта. Видимо весь мой вид говорит о том, что еще слово, и я убью гада. Тогда я встаю и возвращаюсь обратно. Одним движением срезаю узел и распутываю руки девушки. Она тут же опускает их вниз, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу. Смотрю на нее, не отрываясь, а сам стягиваю с себя футболку и молча отдаю ей. Она, ни секунды не медля, забирает ее. Поворачиваюсь к ней спиной. Тихое шуршание сзади оповещает о том, что девушка одевается.
– Все, – слышу ее голос, и тепло разливается внутри, словно сладкий сироп, заполняя пустоту.
Я поворачиваюсь к Вике лицом и, не ожидая, что она стоит совсем близко, чуть не сбиваю ее с ног. Тихое «ой», и я успеваю поймать ее за талию, не позволив упасть.
– Прости, – шепчу ей в потрескавшиеся губы и, не сдерживая порыва, накрываю их своими.
Вика всхлипывает и прижимается ко мне всем телом. Господи, от этого можно сойти с ума. Подхватываю ее на руки и выношу из это ада. Прохладные пальчики запутываются в волосах у меня на затылке, и она прижимает голову к моему плечу.
Глава 19
Запах Антона окутывал и опьянял. Я прижалась к его груди так тесно, как только можно было. Сейчас во мне было столько эмоций, что обида и злость на него куда-то улетучились мгновенно, именно в тот момент, когда я его увидела в амбаре. Меня затопила волна облегчения и радости. Я готова была простить ему все, лишь бы только он вытащил меня из лап этих мудаков. Хотелось кричать и плакать от счастья одновременно. Молиться всем святым, чтобы они не допустили неминуемо надвигавшегося на меня кошмара. Но когда мой взгляд метнулся к лицу Антона, то все, что сейчас меня подняло высоко в облака, мигом превратилось в тонкую прозрачную дымку, и я с высоты свалилась вниз. Больше голову я не поднимала, боясь встретиться с его темными, как ночь, глазами. Лишь только запомнилось, как его лицо перекосила гримаса отвращения, когда он глянул на раздетую меня. И я вся съежилась от этого взгляда. Захотелось стать маленькой и невидимой. И вместо того, чтобы радоваться спасению, я ощутила стыд. Я попыталась хоть как-то спрятать оголенные участки тела, но связанные руки сводили на нет все мои попытки. А потом до моих ушей донесся хруст. И только тут я поняла, насколько ушла в себя. Я даже не обратила внимания на бойню, что развернулась в противоположной стороне амбра. Я подняла голову и тут же опустила взгляд в пол, Антон стоял каменной стеной передо мной и пытался развязать узел. Его холодные пальцы коснулись моих, и он резко отдернул руку. И здесь я не сдержалась, жгучие слезы обиды потекли по щекам, опаляя кожу. Я старалась не издавать ни звука, но видимо у меня плохо получалось, так как парень громко хмыкнул, по крайней мере, мне так показалось, развернулся и пошел в ту сторону, где, скрючившись, лежал Петр. Антон присел на корточки, и я увидела, как в тусклом свете сверкнуло металлическое лезвие. Широкими шагами Антон вернулся обратно и одним движением разрезал веревочный узел.
Сердце будто сделало кульбит и застучало в другом ритме. В голове произошла мгновенная перезагрузка, и вот теперь передо мной стоит не просто Антон, который не далее, как вчера, сделал все, чтобы я к нему воспылала ненавистью и злобой, зародившей чувство мести в моей душе. Передо мной стоит мой герой. Я глянула на него из-под полуопущенных ресниц, при этом прикрыв руками слишком волнующие меня участки моего голого тела. Он в самом деле стал для меня героем, спасшим маленькую девочку из грязных лап двух насильников. А когда он легким движением стянул через голову свою футболку и протянул мне, это поставило жирную точку в осознании моих чувств к нему. Я без лишних слов взяла футболку и, натянув ее, утонула в запахе его парфюма.
– Все, – дрожащий голос выдал меня с головой.
Чувствую волнение, подступаю к нему на шаг. Антон развернулся слишком резко, и я, не успев отскочить, вскидываю руки вверх.
– Ой, – и я, запутавшись в разорванных вещах, что лежали под ногами, падаю назад.
Но упасть мне не дают сильные мужские руки. Антон успевает поймать меня за талию и сильно прижимает к себе.
Я смотрю в его глаза и не могу оторваться. Тону в бездонном океане, и нет желания выплывать на поверхность. Он склоняет голову ко мне.
– Прости, – шепчет в губы, а я так хочу, чтобы он поцеловал меня, что почти схожу с ума.
Он как будто слышит мои мысли и прижимается к моим губам своими. Голова кружится от захлестнувших эмоций. Не понимаю сама себя. Как так? Только что меня чуть не изнасиловали, и мне бы теперь возненавидеть всех мужиков, а я будто какая-то неправильная, наоборот тянусь к нему, хочу забыться, раствориться в его поцелуе и в его объятиях.
Но Антон почему-то решает все по-другому. Он поднимает меня на руки и, как маленького ребенка, несет к выходу из старого амбара. Я запускаю пальцы в его волосы на затылке, крепко прижимаюсь к груди и прячу лицо у него на плече. Хочу, чтобы этот миг не заканчивался никогда. Хочу, чтобы время остановилось. Сейчас, находясь в его объятиях, чувствую себя защищенной от всего плохого, что есть на планете. Но моим желаниям не дано сбыться. Щелчок замка, и меня опускают на землю. Ноги утопают в мокрой траве. Холод тут же пробирается под футболку, и я передергиваю плечами, обнимаю себя, пытаюсь удержать ускользающее тепло Антона.
– Залазь, – парень подталкивает меня сзади, и я сажусь в машину.
Антон через минуту открывает водительскую дверь и, забравшись в авто, заводит мотор. Я вжимаюсь в кресло и чувствую, как тепло разливается по моим ногам, и пятая точка подогревается на теплом сидении. Я про себя произношу благодарность Антону, но вслух ничего не говорю, молчу. Боюсь, что голос может сорваться, или еще чего хуже, разревусь, потому как чувствую, что напряжение, которое до этого сковывало все мои чувства, отступает, и на смену приходит всепоглощающее облегчение и обида. Обида на то, что я такая вся разнесчастная, что именно только я, такая неудачница, могла вляпаться в такое дерьмо.
– Не плачь, – слышу тихий голос Антона, и его пальцы нежно касаются моей скулы, стирая мокрые дорожки слез.
Мое сердце готово разорваться в груди, и я делаю судорожный вдох, чтобы забить подступившие эмоции в виде потока слез. Подтягиваю колени к груди, закутывая голые ноги в футболку, и прячу от Антона лицо в ладонях. Тихое рыдание все же вырывается наружу.
– Вика, я тебя прошу, не плачь, пожалуйста!
