— Ты о чем?
— Об этом ощущении… начала конца.
— Хью, — от души рассмеялась она, — да я бы все отдала, чтобы мне опять стало сорок. Ты, наверное, видишь меня уже одной ногой в могиле?
Бекс была на четырнадцать лет старше, но он никогда не считал ее старой.
— Ты не старая, — сказал он то, что думал о ней.
— Сам такой, — парировала Бекс. — И как же ты, старикан эдакий, намерен отметить это знаменательное событие? — тут же съязвила.
— На службе, выполняя свой долг, — прозвучало без всякой выдумки.
— Ну… это скучно, — уныло оценила Бекс. — Ты должен совершить нечто… неординарное. Пойти на урок сальсы, например. Или заняться каким-то другим экстримом.
— О как! — Хью принял озабоченный тон. — Мне надо серьезно подумать об этом.
— Да! — подхватила Бекс. — Где твоя страсть к приключениям?
— Привязана к чеку на зарплату, — пояснил Хью и поднялся. — Сегодня, как и в остальные дни.
— Возможно, ты ошибаешься, — возразила Бекс. — Быть может, сегодняшний день станет поистине незабываемым.
Он отнес пустую тарелку в раковину и пустил воду, как поступал каждое утро. Сразу сгреб жетон и ключи от машины и согласился, выключая воду:
— Быть может.
Каждое утро Джанин просыпалась и молилась с мыслью о своем нерожденном ребенке. Она знала, что многие ее бы не поняли или назвали бы лицемеркой. Наверное, она ханжа. Но для нее молиться означало загладить вину — вот она и заглаживала.
Зайдя в ванную, она стала чистить зубы и не переставала думать о главном для себя. Среди противников абортов были те, кто скорее себе руку отрубят, чем изменят своим взглядам. Но она могла хотя бы попытаться донести до них, каково ей было.
Начнем с утверждения: «Нерожденный ребенок — это человек». Заменим слова «нерожденный ребенок» на слова «иммигрант», «афроамериканец», «транссексуал», «еврей», «мусульманин»…
Разве не читается подтекстом «да», когда эти слова произносятся вслух? Именно так ощущала себя Джанин, когда стала противницей абортов. Столько организаций создано для борьбы с расизмом, сексизмом, беспризорностью, психическими заболеваниями, гомофобией! Так почему бы не создать организацию, которая боролась бы за самых маленьких людей, которые больше всего нуждаются в защите?
Джанин понимала, что ей никогда не удастся убедить всех в своих взглядах. Но если она заставит хотя бы одну беременную женщину передумать — разве это не хорошее начало?
Она потянулась за париком, со вчерашнего вечера натянутым на флакон с шампунем. Наклонив голову и надев его, взглянула в зеркало: парик плотно охватывал голову. Джанин улыбнулась. А ей очень даже неплохо с белокурыми волосами.
Оливия лежала на боку и смотрела на спящую Пег. Она делала для своей жены столько всего, о чем Пег даже не догадывалась… Первая чашка кофе, который всегда горчил? Но Оливия выпивала ее сама. Грязный пол? Оливия пропылесосит, пока Пег будет на утренней пробежке. Чистые простыни на кровати каждое воскресенье? Они же не поменяют себя сами… Оливия делала все это потому, что любила Пег. Но сейчас она словно заглянула в будущее. Через год Пег выплюнет свой кофе, будет с трудом пробираться через клубки пыли и спать на нестираных простынях. Которые, может быть, даже сохранят запах Оливии.
Сколько лет Оливия не могла себе представить жизни без Пег! А теперь Пег придется представить свою жизнь без Оливии…
Пег открыла глаза, заметила, что Оливия смотрит на нее, и крепче прижалась к ней.
— О чем ты думаешь? — шепотом поинтересовалась Пег.
Оливия почувствовала, как горло сжала тайна, которую она скрывала. И это казалось неправильным, неестественным.
— Я думаю о том, — решила наконец честно признаться она, — как же сильно мне будет тебя не хватать.
Пег улыбнулась и закрыла глаза.
— А куда именно ты собралась?
Оливия открыла было рот, но потом передумала. У нее, возможно, осталось мало времени, но пока еще она не готова была начинать обратный отсчет.
— Совершенно никуда, — сжала она Пег в объятиях.
Как правило, Джой своих снов не помнила. Наверное, эту привычку она приобрела, когда в приемных семьях прислушивалась во сне, чтобы никто из детей не украл что-то из того, что принадлежало ей: книгу, конфету, ее тело наконец. Однако пару месяцев назад, накануне того дня, как Джой провела тест на беременность, ей приснилось, что у нее есть ребенок, завернутый в голубое одеяльце.
Прошлой ночью ей снился тот самый сон.
Ее разбудил будильник — еще одна аномалия: обычно она просыпалась по крайней мере за пять минут до звонка. Но сегодня опаздывать было нельзя. Поэтому она быстро приняла душ, решила побриться, и… у нее сломалось лезвие.
Есть она не стала — ее предупредили, чтобы она явилась натощак, — и, поскольку домой возвращаться не собиралась, вызвала себе такси.
На приборной панели у водителя были фотографии его детей.
— Сегодня будет жара, — отъезжая от тротуара, проговорил он для зачина разговора, и Джой мысленно выругалась: ей не хотелось, чтобы попался словоохотливый водитель, лучше молчаливый, а еще лучше — вообще немой.
— Наверное, — волей-неволей ответила она.
Водитель взглянул в зеркало заднего вида.
— Едете в город на собрание?
Она представила себе это собрание. Собрание женщин, не желающих быть беременными? А если их будет целый конференц-зал? Проведут ли заседания секций самокритики или глупого выбора? Да еще с зоной отдыха, где можно было бы поплакать; да со звукоизолированной комнатой, где можно наругаться от души… в адрес мужчин, чертового невезения, Бога…
А в главном сообщении с трибуны докладчик с даром убеждения объяснит, что завтра будет лучше, чем вчера…
Забудь! Беременным не нужны нравоучения. На собрания ходят люди, которые ломятся в ворота абортариев и уверяют таких, как Джой, что они будут гореть в аду.
— Значит, вы не стоматолог? — гнул свою линию водитель.
— Что-что?
— Собрание.
— А-а-а, — протянула Джой. — Нет.
Она ввела адрес Центра в приложение, когда вызывала такси, но сейчас ей захотелось выбраться из машины. Пройтись. Побыть одной.
— Вы не могли бы остановить здесь? — попросила она.
— Все в порядке? — Водитель снизил скорость и включил сигнал поворота, подъезжая к обочине.
— В порядке. Мне просто нужно… Все нормально. Я только сейчас сообразила, что ввела неправильный адрес, — солгала она. — Это сразу за углом. — И не имело никакого значения, что они находились буквально на парковке забитого досками и уже давно не работающего магазина видеотехники.
