Генри. - И я, никогда не знавшая мужчины, не постыжусь
признаться, что мне
это понравилось. Это первый поцелуй в моей жизни. Френсис -
ведь так назвал
тебя твой друг? - повинуйся ему. Мне это
понравилось. Мне это очень
понравилось. Поцелуй мне руку еще раз.
И Френсис повиновался; рука ее по-прежнему
оставалась в его руке, а
сама королева, забыв обо всем на свете, словно
завороженная, смотрела, не
отрываясь, ему в глаза. Наконец, призвав на помощь всю
свою волю, она
овладела собой, быстро высвободила руку, жестом приказала
Френсису отойти и
обратилась к жрецу Солнца.
- Итак, жрец, - начала она, и в голосе ее опять
зазвучали резкие
нотки, - мне уже известно, зачем ты привел сюда этих
пленников. Но все же
мне хотелось бы, чтобы ты рассказал об этом сам.
- О королева! Разве не повелевает нам долг убить этих
пришельцев, как
требует обычай? Народ смущен, он не доверяет моему суждению
и просит, чтобы
решила ты.
- А ты полагаешь, что их следует убить?
- Да, таково мое суждение. Но я хочу знать твое, чтобы
оно было у нас
с тобой одинаковым.
Она еще раз оглядела четырех пленников: Торреса - с
жалостью. Генри -
с сомнением, Леонсию - хмуро; на Френсиса же смотрела
целую минуту взором,
полным безграничной нежности, - во всяком случае, так
показалось взбешенной
Леонсии.
- Есть ли среди вас не имеющие жен? - неожиданно
спросила королева.
- Впрочем, нет, - продолжала она, не дожидаясь ответа, -
ведь мне дано
знать, что вы все не имеете жен. - И она быстро повернулась
к Леонсии: - А
разве правильно, - спросила она, - чтобы у женщины было
два мужа?
Как Генри, так и Френсис не могли сдержать
улыбки, услышав столь
странный и неуместный вопрос. Однако Леонсии он вовсе
не показался ни
неуместным, ни странным, и щеки ее снова вспыхнули от
возмущения. Она
поняла, что перед нею настоящая женщина, которая и будет
поступать с ней как
женщина.
- Нет, неправильно, - ответила Леонсия громко и без
заминки.
- Это очень странно, - продолжала размышлять
вслух королева. -
Странно и несправедливо. Раз в мире равное число мужчин и
женщин, не может
быть справедливым, чтобы у одной женщины было два мужа, -
ведь это значило
бы, что у какой-то другой его вовсе не будет.
Она взяла щепотку порошка и бросила в свой золотой
котел. Из него, как
и прежде, взвился клуб дыма и тотчас растаял.
- Зеркало Мира скажет мне, жрец, как должно
поступить с нашими
пленниками.
Она склонилась было над котлом, но вдруг ее
осенила новая мысль.
Широким жестом, точно раскрывая им объятия, она подозвала
всех к котлу.
- Давайте смотреть все вместе - сказала она. - Я не
обещаю вам, что
все мы увидим одно и то же. И я не буду знать, что увидит
каждый из вас. А
каждый увидит лишь то, что его касается. Ты тоже можешь
подойти, жрец.
Котел, достигавший шести футов в диаметре, был
до половины полон
каким-то неизвестным жидким металлом.
- Вроде бы ртуть, но это не ртуть, - шепнул Генри
Френсису. - Я
никогда не видел такого металла. По-моему, он расплавленный.
- Напротив, он совсем холодный, -
возразила ему королева
по-английски. - И тем не менее это огонь... Ну-ка,
Френсис, пощупай котел
снаружи.
Френсис повиновался и без колебания приложил ладонь к
стенке котла.
- Он холоднее, чем воздух в комнате, - объявил
Френсис.
- А теперь смотрите! - воскликнула королева и
подбросила в котел еще
немного порошку. - Это огонь, хоть он и холодный.
- Просто это порошок, который самовоспламеняется и
дымит, - изрек
Торрес, шаря в кармане своего пиджака: он вытащил оттуда
горсть искрошенного
табака, несколько сломанных спичек и лоскутик материи. -
А вот это гореть
не будет! - И он с вызывающим видом приготовился кинуть все
это в котел.
Королева кивнула ему в знак позволения, и на
глазах у всех Торрес
выбросил в котел все, что было у него в руке. В ту же
секунду из котла
вырвался столб дыма и сразу исчез в воздухе. На гладкой
поверхности металла
не осталось ничего - даже пепла.
- И все-таки он холодный, - настаивал Торрес и по
примеру Френсиса
пощупал стенку котла.
- Опусти туда палец, - предложила ему королева.
- Ну нет! - сказал он.
- И ты прав! - согласилась она. - Если бы ты это
сделал, у тебя
стало бы сейчас одним пальцем меньше, чем было, когда ты
родился. - Она
подбросила в котел еще порошку. - Теперь глядите, и
каждый увидит то, что
суждено видеть только ему одному.
Так оно и произошло.
Леонсии дано было увидеть океан, разделивший ее и
Френсиса. Генри
увидел королеву и Френсиса, которых венчали таким странным
образом, что он
лишь под конец понял, какой это обряд. Сама же королева
увидела себя в
каком-то большом доме: она стоит на хорах и смотрит
вниз на роскошную
гостиную, в которой Френсис признал бы гостиную в доме
своего отца. А подле
себя королева увидела Френсиса, который обнимал ее за
талию. Френсису же
предстало видение, наполнившее тревогой его душу: лицо
Леонсии, застывшее,
как у мертвой, а во лбу, между глаз, торчит острый
кинжал, воткнутый по
самую рукоятку. Однако ни капли крови не вытекло из глубокой
раны. У Торреса
перед глазами мелькнуло то, что, как он понял, было
началом его конца; он
перекрестился и, единственный из всех, отпрянул на шаг,
не желая смотреть
дальше. А жрец Солнца увидел свой тайный грех: лицо и
фигуру женщины, ради
которой он нарушил обет богу Солнца, а затем лицо и
фигуру девочки из
