Преодолев особенно тяжелое место, они остановились, чтобы собраться с силами. Корпанг тяжело дышал, Салленбодэ была тихой, вялой и подавленной.
Маскалл с сомнением посмотрел на них и спросил:
– Так будет и дальше?
– Думаю, нет, – ответила Салленбодэ. – Мы должны быть рядом с перевалом Морнстэб. После него дорога снова пойдет вверх и, наверное, станет лучше.
– Ты бывала здесь раньше?
– Однажды я побывала на перевале, но тогда было не так плохо.
– Ты устала, Салленбодэ.
– И что с того? – спросила она, слабо улыбнувшись. – За ужасного возлюбленного приходится платить.
– Мы не доберемся туда сегодня, а потому предлагаю остановиться в первом же укрытии, которое нам попадется.
– Как пожелаешь.
Маскалл расхаживал туда-сюда, в то время как его спутники сидели.
– Ты о чем-нибудь жалеешь? – внезапно спросил он.
– Нет, Маскалл. Я ни о чем не жалею.
– Твои чувства остались прежними?
– Любовь не может идти на попятную, только вперед.
– Да, всегда вперед. Так и есть.
– Нет, я имела в виду не это. Существует кульминация, но когда она достигнута, любовь должна стать жертвой, если по-прежнему хочет подниматься.
– Что за жуткая вера, – произнес Маскалл тихим голосом, бледнея под слоем грязи.
– Быть может, я противоречу сама себе… Я устала. Сама не знаю, что чувствую.
Несколько минут спустя они встали и снова пустились в путь, а через полчаса достигли перевала Морнстэб.
Здесь было суше; влага из почвы уходила в расщелины на севере. Салленбодэ привела их на северный край хребта, чтобы продемонстрировать ландшафт. Перевал возник в результате огромного оползня по обеим сторонам хребта, в самой низкой его точке. Огромные изломанные террасы из земли и камня, поросшие чахлой растительностью, спускались к Бэри. Здесь можно было сойти вниз, но путь предстоял нелегкий. По обеим сторонам оползня, к востоку и к западу, хребет уходил вниз длинной чередой жутких голых скал. Низкая дымка скрывала Бэри из виду. Царила полная тишина, нарушаемая только грохотом невидимого водопада.
Маскалл и Салленбодэ опустились на валун, лицом к открытой местности. Луна стояла высоко в небе прямо за ними. Было светло, почти как на Земле днем.
– Сегодняшний вечер похож на жизнь, – сказала Салленбодэ.
– Почему?
– Вокруг и над нами – такая красота, под ногами – такая мерзость.
Маскалл вздохнул.
– Бедная девочка, ты несчастна.
– А ты? Ты счастлив?
Он задумался, потом ответил:
– Нет. Нет, несчастлив. Любовь не есть счастье.
– А что же это, Маскалл?
– Тревога, непролитые слезы, мысли, слишком величественные для нашей души…
– Да, – согласилась Салленбодэ.
Некоторое время спустя она спросила:
– Зачем нас создали? Чтобы мы прожили несколько лет и исчезли?
– Говорят, мы будем жить снова.
– Правда, Маскалл?
– Быть может, в Маспеле, – задумчиво произнес он.
– И что это будет за жизнь?
– Без сомнения, мы встретимся вновь. Любовь слишком чудесна и загадочна, чтобы оставаться незавершенной.
Салленбодэ поежилась и отвернулась от него.
– Эта мечта неверна. Любовь завершается здесь.
– Как такое возможно, если рано или поздно ее жестоко прерывает Судьба?
– Она завершается страданиями… О, почему мы всегда должны радоваться? Неужели мы не можем страдать – страдать вечно? Маскалл, пока любовь не сокрушит наш дух, окончательно и бесповоротно, мы не начнем чувствовать себя.
Маскалл встревоженно посмотрел на нее.
– Разве воспоминание о любви может быть ценнее, чем она сама и реальность?
– Ты не понимаешь. Эти страдания ценнее всего прочего. – Она схватила его. – О, если бы ты только мог заглянуть в мои мысли, Маскалл! Ты бы увидел такие странные вещи… Я не могу объяснить. Все так запутанно, даже для меня… Эта любовь отличается от того, что я представляла.
Он снова вздохнул.
– Любовь – крепкое зелье. Возможно, слишком крепкое для человека. И я думаю, что она по-разному нас мотивирует.
Они сидели рядом, глядя перед собой невидящими глазами.
– Не имеет значения, – наконец произнесла Салленбодэ с улыбкой, вставая. – Вскоре все закончится, так или иначе. Пойдем, нам пора!
Маскалл тоже поднялся.
– Где Корпанг? – равнодушно спросил он.
Они посмотрели за хребет, в сторону Адажа. В том месте, где они стояли, ширина хребта составляла почти милю. Он заметно снижался к южному краю, придавая местности видимость сильного крена. На западе равнина расстелилась на тысячи ярдов, после чего высокий, крутой травянистый холм пересекал хребет от края до края, подобно гигантской волне, готовой обрушиться. За ним ничего не было видно. Гребень этого холма венчал длинный ряд огромных каменных столбов, ярко блестевших в лучах луны на фоне темного неба. Столбов было около тридцати, и регулярные промежутки между ними не оставляли сомнений, что их создали люди. Некоторые стояли вертикально, однако другие кренились так сильно, что вся колоннада выглядела очень древней. Корпанг поднимался на холм и был уже недалеко от вершины.
– Он спешит к цели, – заметил Маскалл, с циничной улыбкой наблюдая за энергичным восхождением.
– Небеса не откроются перед Корпангом, – ответила Салленбодэ. – Он может не торопиться… Что эти столбы тебе напоминают?
– Возможно, вход в некий величественный храм. Кто мог их здесь поставить?
Она не ответила. Они смотрели, как Корпанг достиг вершины холма и скрылся за столбами.
Затем Маскалл снова повернулся к Салленбодэ.
– Теперь мы одни в этом одиноком мире.
Она пристально оглядела его.
– Наша последняя ночь на этой земле должна быть величественной. Я готова идти дальше.
– Не думаю, что ты в состоянии идти. Лучше немного спустимся по перевалу и найдем укрытие.
Она слабо улыбнулась.
– Сегодня мы не будем исследовать наши бренные тела. Я хочу, чтобы ты достиг Адажа, Маскалл.
– В таком случае тем более давай отдохнем, потому что подъем предстоит долгий и тяжелый. Кто знает, какие трудности нас ждут?
Салленбодэ сделала несколько шагов вперед, обернулась и протянула к нему руку.
– Идем, Маскалл!
Когда они преодолели половину расстояния, отделявшего их от подножия холма, Маскалл услышал барабан. Звук шел из-за холма и был громким, четким, почти взрывным. Маскалл посмотрел на Салленбодэ, но та, казалось, ничего не заметила. Минуту спустя небеса позади и над длинной цепью каменных столбов на вершине холма озарило странное сияние. Лунный свет там померк; черные столбы выделялись на огненном фоне. Это был свет Маспела. С каждым мгновением он становился все ярче, необычней и ужасней. Сверхъестественный и неописуемый, он не имел цвета и ни на что не походил. Душа Маскалла воспарила. Он замер с раздувающимися ноздрями и жуткими глазами.
