– Да, результатом является сопротивление населения, – сказал Арич, вздрогнув.
– Вы, таким образом, по многим пунктам нарушили законы Конфедерации, – сказал Макки.
– Легум собирается меня судить?
– Нет. Но если я говорю с горечью, то прошу вас вспомнить, что я человек. Я глубоко симпатизирую говачинам, но остаюсь человеком.
– Ах, ну да. Мы не должны забывать о длительной связи человечества с ДемоПолом.
– Мы выжили за счет отбора тех, кто умеет принимать верные решения, – сказал Макки.
– А ДемоПол способствует возвышению посредственностей.
– Именно это и случилось на Досади?
– Нет.
– Но вы же сами хотели, чтобы они перепробовали множество форм правления?
Высший магистр молча пожал плечами.
– Мы, люди, обнаружили, что ДемоПол подрывает социальные отношения. Он нарушает равновесие в обществе.
– И чему же мы могли научиться, разрушив наше досадийское общество?
– Не возвращаемся ли мы к вопросу об ожидаемом результате?
Арич потянулся, чтобы унять боль в мышцах.
– Вы настойчивы, Макки. Вот что я скажу.
Макки грустно покачал головой:
– Мы всегда считали ДемоПол великим уравнителем, источником чудес в принятии решений. Мы предполагали, что он поспособствует накоплению знаний о том, в чем действительно нуждается общество. Мы думали, что нам удастся, несмотря ни на что, восстановить справедливость.
Арич не скрывал раздражения. Он подался вперед, вздрогнув от боли в своих старых мускулах.
– Мы могли бы выдвинуть точно такие же обвинения в адрес тех, кто использует наш Закон за пределами мира говачинов!
Макки удержался от резкого ответа. Говачинская выучка вынуждала его оспаривать предпосылки использования Закона в Конфедерации, внутреннюю оправданность существования аристократии и властных блоков – неважно, меньшинств или большинства. Согласно аксиоме БюСаба, любые властные блоки приводили к аристократической форме правления, а потомки тех, кто принимал решения, доминировали во всех властных нишах. Бюро никогда не нанимало отпрысков своих агентов.
Арич повторялся, что говачины позволяли себе очень редко.
– Закон – это мираж и заблуждение, Макки, везде, за исключением Федерации говачинов. Вы окружаете ваш закон теологической аурой. Вы игнорируете способ, каким он наносит вред вашему обществу. Точно так же и с ДемоПолом: вы поднимаете на щит ваш закон как неизменный источник справедливости. Если вы…
– Бюро уже…
– Нет! Если в вашем обществе что-то идет не так, то что вы делаете? Вы создаете новый закон. Вы никогда не думаете об отмене или об уничтожении закона. Вы создаете новые законы, вы их плодите! Вы создаете все больше и больше юристов. Мы, говачины, смеемся над вами! Мы же всегда стремимся сократить число законов и численность легумов. Первейший долг легума – избежать судебного процесса. Когда мы воспитываем новых легумов, мы не забываем о специфических проблемах. Мы предвосхищаем способы, какими законы наносят ущерб нашему обществу.
Это было то откровение, которого так долго ждал Макки.
– Почему вы решили обучать урива?
Арич слишком поздно понял, что открыл больше, чем хотел.
– Вы действительно хороши, Макки, очень хороши.
– Почему? – настаивал Макки. – Почему урива?
– Со временем вы это узнаете.
Макки видел, что ответа на вопрос он не получит, но теперь стоило подумать и о других вещах. Теперь стало ясно, что говачины обучали его с совершенно определенной целью, и целью этой была Досади. Обучая урива, они имели целью решение подобной, а может быть, и той же проблемы. При этом всплыла разница в подходах к закону и разница между видами, что невозможно было игнорировать. Макки хорошо понимал недовольство говачина всеми правовыми системами, включая и их собственную. С самого детства говачинов воспитывали в недоверии к любым профессионалам, особенно к юристам. Легум мог руководствоваться только религиозными догмами – если разделял это недоверие.
Но разделяю ли это недоверие я?
Пожалуй, да, он разделял. Это было вполне естественно для агента БюСаба. Но большинство населения Конфедерации сознающих до сих пор высоко ценило сообщества профессионалов, невзирая на жестокую конкуренцию за новые достижения, которая неизбежно пронизывала деятельность этих сообществ; новые достижения гарантировали новые ступени признания. Однако в таких сообществах новое могло быть лишь иллюзией, потому что система оценки коллег была уравновешена давлением со стороны тех же коллег, и служило лишь для того, чтобы пощекотать эго.
– Профессионал всегда олицетворяет власть, – сказал говачин.
Говачины не доверяли и власти во всех ее проявлениях. Одной рукой они брали, но другой отдавали. Легумов неизбежно ждала смерть в тех случаях, когда они прибегали к Закону. Создание нового закона на судебной арене означало разрушение старого закона, а побочным продуктом становилось торжество справедливости.
Не в первый раз Макки задумался о неизвестных ему проблемах, с которыми приходится сталкиваться Высшему магистру. Странное он влачит существование. Макки хотел было спросить и об этом, но потом передумал. Он перешел к тому, чего не знал о Досади, – к Стене Бога, к Небесному Занавесу:
– Часто ли на Досади одерживала верх религиозная олигархия?
– В качестве внешней формы? Да, часто. Сейчас, например, ими управляет Верховный электор, говачин по имени Брой.
– Бывает, что у людей в руках оказывается власть, равная власти говачина?
– Да, достаточно часто.
Этот обмен мнениями стал одним из самых плодотворных за все время общения с Аричем. Хотя Макки знал, что потакает прихоти Высшего магистра, он все же решил продолжить свое исследование:
– Расскажите мне о социальной организации Досади.
– Это военная организация, которая существует в условиях постоянных нападений или угроз таких нападений. Находящиеся у власти индивиды образуют клики, определенные анклавы сил, чье влияние постоянно меняется.
– Много ли там насилия?
– Это мир постоянного, непрекращающегося насилия.
Макки внимательно слушал. Военачальники. Милитаризованное общество. Он понимал, что увидел только часть проблемы, которая заставила говачинов изолировать Досади. В этой сфере требовалось действовать чрезвычайно осторожно, и Макки решил воспользоваться обходным путем.
– Помимо военной, какими еще видами деятельности занимаются досадийцы? Как они трактуют вину и невиновность? Какие у них виды наказаний? Существует ли у них оправдание? Как они…
– Вам не запутать меня, Макки. Подумайте сами, легум: существует другой, лучший способ ответить на эти вопросы.
