Расстояния между жилищами были небольшими, однако они соединялись между собой плавательными туннелями и трубами. На дальние расстояния говачины путешествовали с помощью люков перескока или в шипящих реактивных автомобилях на магнитной подушке. Приближение и удаление этих транспортных средств не давало спать Макки во время краткого обучения досадийским обычаям. Иногда, когда он смертельно уставал, его организм требовал немедленного отдыха; он засыпал, но тотчас просыпался от звука голосов. Присутствие других звуков и шумов – автомобилей и воды – мешало подслушивать разговоры. Просыпаясь по ночам, Макки с большим напряжением вслушивался в темноту, стараясь понять, что происходит вокруг. Он чувствовал себя, как шпион, пытающийся найти признаки чего-то очень важного, старающийся выудить какой-то скрытый смысл даже в обыденных разговорах. Эти попытки всегда оказывались обескураживающими, и он снова пытался уснуть. Если же вдруг наступала долгожданная тишина, Макки овладевало беспокойство и тревога, сердце начинало бешено колотиться, сон уходил, а в голову лезли глупые мысли: что пошло не так?
А запахи! Какие сильные воспоминания они оставили! Гралуз вонял мускусом; экзотические семена при помоле источали горечь, от которой перехватывало дыхание. Папоротниковое дерево рассыпа́ло пыльцу, сильно пахнущую цитрусом. Были еще караэли – маленькие домашние животные, которые на рассвете начинали будить его своими лающими ариями.
Во время того первого обучения на Тандалуре Макки чувствовал себя потерянным, зажатым среди опасных чужаков, и постоянно думал о важных вещах, необходимых для успеха. Но все стало другим после беседы с Аричем. Теперь Макки был обученным, квалифицированным и проверенным легумом, не говоря уже о том, что он был достаточно высокопоставленным и известным агентом Бюро Саботажа. Бывали, однако, моменты, когда в душе Макки просыпались настроения тех былых времен. Эти воспоминания раздражали, потому что в подобные минуты Макки понимал, что им беззастенчиво манипулировали, что его вовлекли в нечто опасное против его воли, что говачины втайне посмеивались, готовя его к окончательному унижению. Говачинам не был чужд юмор такого рода. Говачины говорили, что народ Лягушачьего Бога был цивилизован настолько, что прошел полный цикл развития и вернулся к примитивной дикости. Да, стоит только вспомнить о варварском ритуале пожирания самцами собственных отпрысков!
Однажды, во время редкого отдыха, который разрешали ему подчиненные Арича, Макки проснулся и сел, пытаясь стряхнуть с себя подавленность и чувство обреченности. Тогда он признался себе: говачины льстят ему, относятся к нему с нарочитым уважением и даже религиозным почитанием, каковое они выказывают всем легумам. Но нельзя было уклониться и от другой истины: говачины долго холили и лелеяли его для решения досадийской проблемы, и вели они себя нечестно, умалчивая о своих далеко идущих планах и намерениях.
Имея дело с говачинами, надо было всегда помнить об их непостижимых тайнах и неразрешимых загадках.
Когда он в тот раз попытался снова заснуть, ему приснились тела сознающих – розовые и зеленые, лежащие беззащитными перед лицом огромных говачинских самцов, готовых их пожрать.
Смысл сновидения был понятен. Говачины могут уничтожить Досади тем же способом (и по тем же причинам), каким они прореживают свое потомство – ища, все время ища самых сильных и наиболее приспособленных для выживания.
Проблема, которую по милости говачинов должен был решить Макки, сильно его удручала. Если наружу выплывет хотя бы малейший намек на то, что натворили говачины на Досади, и им не удастся обеспечить себя хоть какими-то оправданиями, то остальная вселенная ополчится на Федерацию говачинов. У говачинов, следовательно, есть очень веские основания уничтожить улики – или сделать так, чтобы улики уничтожили сами себя.
Оправдание…
Где можно его найти? В тех преимуществах, которые искали говачины, затевая весь этот никчемный эксперимент?
Но даже если говачины и найдут оправдание, досадийский эксперимент все равно вызовет сильнейшее возмущение в Конфедерации сознающих. Это будет вселенская драма. На арене вдруг, без всякого предупреждения, возникнут двадцать поколений людей и говачинов! Их одинокая история, их принудительная изоляция вызовут негодование у великого множества сознающих. Никакого богатства языка не хватит для выражения эмоций, которые вскипят после всего этого.
Независимо от говачинских объяснений, их мотивы будут подвергнуты скрупулезному исследованию, а сами говачины никогда не отмоются от подозрений.
Действительно, зачем они все это сделали? Что произошло с первыми добровольцами?
Народам нужно внимательно приглядеться к своим предками – и людям, и говачинам.
«И это случилось с дядей Эльфредом?» – это для людей.
Надо, кроме того, изучить записи говачинских филумов: «Да! Были два предка, которые исчезли, не оставив следов в архиве!»
Подчиненные Арича признали, что «лишь незначительное меньшинство» занималось этим проектом и держало его в большом секрете. Здоровым ли был его сон в этой говачинской тюрьме?
Короткие попытки поспать постоянно прерывались подобострастно-назойливыми говачинами; склоняясь над кроватью, они будили его, упрашивая вернуться к занятиям и инструктажу, которыми его готовили к выживанию на Досади.
Ох уж эти инструктажи и занятия! Все они просто сочились предубеждением, порождая вопросы, на большую часть которых у инструкторов и преподавателей не было ответов. Макки старался сохранять хладнокровие и объективность, но не мог совладать с постоянно возникавшим раздражением.
Почему досадийские говачины переняли у людей характерные для человека эмоции? Почему люди на Досади переняли привычку говачинов к тесным, компактным поселениям? Действительно ли досадийцы по-настоящему понимали, отчего их государство так часто меняет форму правления?
Банальный ответ на эти вопросы всякий раз выводил Макки из себя.
– Все станет ясно, когда вы увидите Досади собственными глазами.
В конце концов он взорвался:
– Вы на самом деле не знаете ответов, не так ли? Вы надеетесь, что я найду их за вас!
Слишком подробное изложение данных вызывало у Макки непреодолимую скуку. Слушая, как какой-нибудь говачин рассказывает, что известно об особенностях отношений на Окраине, Макки неизменно отвлекался на созерцание существ, шествующих по коридору в отдел, где занимались представители многих видов сознающих.
Однажды в кабинет, где проходил подготовку Макки, пришла Цейланг, уселась в сторонке и принялась внимательно смотреть на него, чем вызвала у чрезвычайного агента приступ почти животной ярости. Сейчас он с радостью взял бы в руки синий металлический ящик, но, поскольку теперь сан легума защищал его от нападений и подозрений, синий ящик убрали в священное хранилище. Макки никогда его не увидит, если, конечно, ему не придется выступать на судебной арене. Цейланг тоже так и осталась вопросом без ответа, наряду со многими другими вопросами. Зачем эта женщина-урив пришла сюда? Она же все равно здесь ничего не делает. Он подозревал, что говачины разрешили Цейланг следить за ним с помощью изощренного дистанционного шпионского оборудования. Но почему она в таком случае предпочла явиться сюда лично? Для того чтобы он знал, что за ним наблюдают? Возможно, это было частью подготовки, которую проходила у говачинов эта уривка. Вероятно, у говачинов возникли проблемы, которые в будущем могли разрешить только уривы. Теперь говачины тренировали уривку так же, как раньше они тренировали его самого. Почему? Какие способности уривов могли их привлечь? Чем эта уривка отличается от всех прочих уривов? Кому она присягала? Каковы были цели самих уривов?
