Она его подобрала и взяла себе. Ни секунды не раздумывая. Принесла домой и положила в шикарную постель, приготовленную для котенка-принца. Дала теплого молока и вызвала ветеринара на дом. А потом позвонила хозяевам дорогого котенка и спросила: можно ли отказаться? Те даже обрадовались, потому что у них сильно просил шикарного котенка один знакомый богач. Даже удачно все получилось очень. Хотя девушка все равно купила бы дорогого котенка, если бы его никто не хотел покупать. И было бы два кота. И она бы обоих любила, наверное.
Но она выбрала. Так получилось. Хотела одно, а получила другое. Совершенно другое. Маленькое, грязное и больное. Которое она взяла на руки – и полюбила. И вылечила. И спасла. И сейчас у нее есть громадный кот с желтыми глазами, такой полосатый – самый обычный. Самый любимый. Лучше его никого нет. Так судьба распорядилась.
И это – история про любовь. Про девушку, которая хотела одного, а нашла другое. И очень счастлива теперь. Так бывает в жизни. Это любовь. И где ее найдешь – никогда не знаешь…
«Ты его балуешь!
Растишь из него бабу! Меня в детстве били – и я человеком вырос!» – так говорит взрослый человек. Который вырос человеком, конечно. Может быть, даже хорошим человеком. Со шрамами и следами ударов, как у темнокожего раба с плантации, который прославляет доброго хозяина – спасибо, сэр, что не убили. Побои пошли мне на пользу! И другим они тоже пойдут на пользу; мягкое обращение вредно для рабов. Они от этого глупеют и ленятся, сэр!
Так молодой отец смотрел, как жена ласкает сынишку. Гладит его, прижимает к груди, целует. И на лице его отразилась детская зависть – он сам этого не заметил. Он резко сказал, что все эти телячьи нежности идут во вред. Пусть сидит в манежике и сам играет. А если ушибся – поплачет да успокоится. И не вредно иногда дать шлепка по попе – пусть растет мужиком! Только тогда жена догадалась, что мужа били в детстве. Наказывали, чтобы человеком вырос. И теперь, когда она ласкает дитя, его мучает острая зависть, обида – к нему относились иначе. Но он вырос человеком!
Человеком, да. Истерзанным, склонным к депрессиям, с периодическими вспышками гнева из-за пустяков, тревожным и напряженным человеком. Такими вырастают те, кто испытывал дефицит любви в детстве и побои. Когда бьют и приговаривают: «Это пойдет тебе на пользу!» И потом эти выросшие дети бьют своих детей. И редко хвалят, ласкают, и завистливо смотрят на ребенка, которого целуют и обнимают. У них-то этого не было! Но зато они выросли людьми.
Людьми вырастают не благодаря побоям и оскорблениям, а вопреки им. И хорошо, если такой человек смог преодолеть внутреннюю зависть и сам не стал отвешивать подзатыльники своим детям, кричать на них грубо, хвастливо приводя себя в пример. Хорошо, если он смог преодолеть в себе раба. Как этот молодой отец, который вдруг побледнел, задумался и схватил малыша на руки. И стал обнимать и целовать его еще пуще, чем мать. Потому что вырос человеком – вопреки тому, что ему пришлось перенести в детстве…
Федор Толстой по прозвищу Американец
интересный был человек. Авантюрист, храбрый солдат, путешественник, игрок и, по слухам, шулер. О его приключениях долго можно рассказывать. Характер же у него был такой, что знаменитый Крузенштерн этого Федора с корабля высадил на Камчатке за безумно наглые выходки – и тот потом жил у северного народа в племени, а потом пешком до Петербурга добирался. Женат был на цыганке – невероятный брак по тем временам. Сначала состоял с ней в незаконной связи, а потом хотел застрелиться из-за карточного долга, но содержанка-цыганка его спасла. Она все деньги, которые Толстой ей давал, копила на черный день – для него. И спасла этими деньгами от смерти своего любимого. Он на ней женился, а она родила ему много детей – в целом брак оказался счастливым.
Только вот дети умирали один за другим. И Федор Толстой отлично понимал, почему такое происходит. Когда умер одиннадцатый ребенок, он вздохнул с облегчением и сказал, что хотя бы любимец в живых останется. Все, мы квиты.
Он, хоть и шулер был, знал, что долги надо платить. Потому и хотел когда-то застрелиться – чтобы позора избежать. Играй как хочешь, если можно обмануть – обмани, припрячь крапленого туза в рукаве, но если проиграл – плати долги. Все долги записываются. И он все свои долги записывал. Странным образом, но вот такая у него была привычка.
Американец был еще и бретером, дуэлянтом. Тогда в дуэлях ничего плохого не видели, даже приветствовались они в среде военных. Оскорбил вас человек, сказал что-то не подумав или умышленно задел – надобно вызвать его на дуэль. Иначе вы обесчещены и никто с вами здороваться не будет. И из полка выгонят, и на бал не пригласят, и в дом не пустят. Федор Толстой с большим удовольствием всех вызывал на дуэли. Он отлично стрелял и фехтовал и ссоры заводил умело. Однажды чуть с Пушкиным дуэль не устроил, но, по стечению обстоятельств, удалось поединка избежать. Федор Толстой был жестоким и неистовым человеком. Никого не щадил. И за пустячные обиды убил на дуэлях одиннадцать человек – он их поименно записывал в книжечку, в «синодик». Конечно, он убил на войне, в сражениях гораздо больше – но это он не считал. Это война была. А вот на дуэли вызвал и убил ни за что одиннадцать человек. За пустяки, в сущности. За слова или косой взгляд, за шутку или неудачный комментарий, так сказать.
И вот, когда у него умирал ребенок, он доставал книжечку и имя убитого вычеркивал. И писал, как в карточной игре: «квиты». Заплачен долг. Одиннадцать человек убил – одиннадцать детей умерло. Такой страшный, но точный счет он вел. Потому что за все надо платить. И долги нас заплатить все равно заставят, никуда не денешься. И в глубине души каждый знает, сколько он должен и за что. Даже если находит оправдания и объяснения своим поступкам. Все равно итог будет такой: «квиты». Заплачено. Или, как раньше писали безграмотно, «уплочено».
Потому лучше не творить умышленного зла. А если что-то происходит дурное – не вредно заглянуть в «синодик», в книжечку. И заплатить долг как-то иначе. Пока деньги не сняли со счета, а счет не заблокировали…
Так считал Федор Толстой, который к старости раскаялся. И никого не винил в своих утратах – только себя. И это страшная история про долги, которые заставят заплатить…
Чтобы остаться в живых,
надо немного воздуха, еды и воды. Чтобы душа осталась жива, надо немного света. Хотя бы чуть-чуть – в беспросветной тьме.
Один мальчик ужасно жил. Отчим у него был жестоким пьяницей; он бил и мальчика, и его маму. Пропивал вещи. Приходил, шатаясь, и падал, храпел. Просыпался и начинал драться. Мама работала посудомойкой. И жили они в бараке – тогда многие так жили. И в семейные дела никто не вмешивался особо. Часто было нечего есть; а обычно на ужин были объедки, которые мама приносила из столовой, где работала. Но мальчик жил и выживал – человеку немного надо для того, чтобы выжить. И еще у мальчика был диапроектор. Сейчас многие не знают, что это такое, – это такой алюминиевый аппаратик с линзой внутри и с электрической лампочкой. Надо вставить пленку с диафильмом в аппаратик, и на стене можно смотреть свое личное «как бы кино»: череду волшебных картинок. И под каждой картинкой подпись – сказка или история. Мальчик не умел читать, но картинки и без слов были понятны и прекрасны. Волшебники, феи, звери и птицы в человеческих курточках и сапожках, загадочные моря и кораблики, подземные жители в желтых шляпках… Целый волшебный мир. Пока отчим храпел, пьяный, мальчик смотрел диафильмы на своем аппаратике – и уходил в другой, сказочный и прекрасный мир. Там все было по-другому и добро всегда побеждало зло. Последняя картинка всегда была хорошей. Всегда все кончалось хорошо. Добрые волшебники или добрые люди всех спасали и сами спасались.
