Ночь летела навстречу, подмигивая желтыми глазами светофоров, в темных прогалах между которыми тут и там вспыхивали звезды петард и пушистые созвездия салютов. Город праздновал выпускной бал.
— Музыку вам поставить, молодые люди? — добродушно предложил водитель.
— А у вас какая есть? — уточнила Алена.
— У меня радио есть, — сообщил тот. — В нем много чего. Вы какую предпочитаете — нашу или заграничную?
— Мы предпочитаем… классическую. Соль-мажорный концерт для флейты с оркестром, например, — самым серьезным тоном произнесла девушка, стараясь не хихикать.
Шофер поперхнулся.
— Да ну ее, эту флейту. Оперу хорошо бы! «Ромео и Джульетта», например. В исполнении… да ладно, в чьем-нибудь, — подхватил Борис. — У нас на следующей неделе вступительные экзамены начинаются. В консерваторию, — важно добавил он.
— На класс виолончели, — вздохнула Алена. — В крайнем случае рояль…
— Нет, — отрезал Борис. — Ты как знаешь, Виолетта, а я на тромбон. Мне папа не простит, если я на тромбон не пойду.
— Дело твое, Арнольд! — сурово заметила девушка. — Только на этом наши отношения закончатся. В нашем доме даже слово «тромбон» не произносят…
Водитель от изумления (вот это выпускнички ему достались!) вытащил из-за козырька темные очки и нацепил их на себя — в первом часу ночи. И только после этого включил радио:
— Есть такая радиостанция, «Радио-классика» называется. Сейчас найду.
— Будьте так любезны, если вас не затруднит, — церемонно поблагодарили Борис и Алена, фыркая в кулаки.
Глава 9
За глаза подчиненные называли его просто Панкратом. Хотя в служебной жизни обращались только по званию — товарищ генерал. В приказах по управлению и в других служебных документах он числился Панкратовым Иваном Ивановичем, и всем, разумеется, было очевидно, что это не настоящие имя и фамилия. Настоящее имя Панкрата было известно считаным людям. В частности, тому, кого Босс именовал Полковником. Еще бы ему не знать — столько лет (да, собственно, уже десятилетий) плечом к плечу — так же они брали штурмом дворец Амина. Тогда у каждого был свой позывной: у генерала «Панкратова» — «Другой», у Полковника — «Тихий». Та война закончилась, а привычка осталась.
Полковник «Тихий» единственный из всего управления мог приходить к генералу «Другому» в любое время. И без доклада.
Сейчас он прошел мимо адъютанта в приемной, не останавливаясь, лишь сухо кивнув на ходу. Адъютант, немолодой капитан, поперхнулся чаем, вытянулся в струнку и отдал честь.
— У себя? Один? — уточнил Полковник, берясь за массивную ручку двери в кабинет начальника управления.
— Так точно! — стакан с чаем капитан испуганно сунул на подоконник, за штору.
— Чаем сыт не будешь, — усмехнулся Тихий. — Иди в буфет, поужинай нормально. Полночь скоро. Я генералу скажу, что тебя отпустил.
— Спасибо, товарищ полковник! — выдохнул адъютант. И тихо, доверительно, добавил, показывая глазами в сторону кабинета: — Они, мне так кажется, отдыхать легли. Через два часа доклад по спутниковой связи ждем.
— Я понял. Свободны, товарищ капитан! — Тихий потянул дверь на себя. — Кстати, на заметку, — он хитро улыбнулся одними уголками губ, — если вы в буфете скажите Зинаиде Аркадьевне одну волшебную фразу, вам в кофе плеснут пятьдесят грамм отменного коньяку. Причем бесплатно.
— Какую фразу? — капитан растерянно заморгал.
— Мои ночи лучше ваших дней! Запомнил? Это что-то вроде пароля. И не торопитесь, у нас с товарищем генералом разговор предстоит долгий, — бросил он через плечо, проскальзывая в дверь.
«Как же он так неслышно все делает», — восхищенно подумал адъютант. Дверь — и та не скрипнула. Ниндзя, как есть ниндзя! Все они такие, оперативники со стажем. Капитан уже давно не мечтал об оперативной работе. Надо же — «Мои ночи лучше ваших дней». Надо проверить, в самом деле. Хотя этот врать не будет. А кофе с коньячком сейчас будет в самый раз.
Адъютант ошибался, генерал Панкратов отдыхать и не думал. Он сидел спиной к дверям в громоздких наушниках и с пульта листал на экране настенного монитора страницы с японскими иероглифами. Увидев в уголке экрана отражение вошедшего, генерал погасил экран, бросил наушники на стол и развернулся вместе с креслом.
— Какой ты все-таки тихий, старина! Тихий, как омут. В котором, как известно, водятся черти.
— Дело к полуночи, а ты чертей поминаешь, — хмыкнул Полковник. — Ну, здравствуй, Другой! А ты вот, как всегда, другой. Японский решил подучить?
— И тебе не хворать, Тихий! Дневники Рихарда Зорге перечитываю, хорошо мысли прочищает. Судя по суровому выражению твоего лица, у тебя хорошие новости. Может, тогда распорядиться? По поводу пропустить по паре рюмок?
— Я уже отправил твоего цепного пса к Зине в буфет, — устроившись в кресле напротив генерала, Тихий кивнул на погашенный монитор. — Мысли — хорошо, а японский теперь никому не интересен. Теперь будем учить чеченский.
— Неужели ты нашел?! Твой предыдущий кандидат пока никуда не годится. Агент внедрения из него как из меня балерина. Способности к языкам у парня на нуле. Стены головой крушить — это за милую душу, а вот других талантов и в микроскоп не разглядишь, — разведя руками, генерал изобразил шутовской поклон. — Тут самые наши прогрессивные программы обучения бессильны. Видимо, в твоем любимом бойцовском клубе мозги растрясти ему успели основательно.
Полковник кивнул:
— Признаюсь, промахнулся. Оправданий нет. Тесты его ты видел сам.
В дверь осторожно постучали.
— Зиночка, милости просим! — крикнул генерал.
Пышненькая аппетитная шатенка, пристроив поднос на край стола, споро и аккуратно составила с него коньяк, рюмки и тарелочки с нарезанным лимоном:
— Вот, пожалуйста! — выложив возле «натюрморта» две полотняных салфетки, она удовлетворенно кивнула. — Все, как просили. Мои ночи лучше ваших дней!
— Спасибо, красавица наша! — генерал повернулся к старому другу. — Ты в курсе, что наша Зина не замужем?
— И я даже знаю, почему, — отозвался тот.
Буфетчица посмотрела на него с тревогой.
— Вы о чем, товарищ полковник?
Полковник глядел на нее сурово:
— Наше управление в связи с вашим холостым положением несет тяжелые потери.
Генерал, сдерживая смех, прикусил губу. У Зины округлились глаза:
— Какие такие потери?! — возмутилась она. — У нас все продукты свежие. Мы вон йогурты на второй день списываем, а то мало ли чего они там со сроком годности нахимичат.
Тихий нахмурился:
— Еда тут ни при чем. Я, Зина, совсем про другое, — он забарабанил пальцами по крышке стола.
