— Да ты попроще, майор, без протокола, — пробасил из динамиков голос генерала Панкратова. — Скорость пешехода?
— Так точно, товарищ генерал. У кого маячок, неизвестно. К месту направлены три группы захвата, те, что туда поближе были. До места им минут сорок, плюс-минус десять минут.
— Хорошо. Мы вызываем вертолет и тоже туда.
— Вертолет, товарищ генерал, ждет вас впереди на трассе. Километров через пять. Вы его сейчас увидите.
— Точно! Молодец, майор! — каркнул динамик сразу двумя голосами.
— Вернусь к докладу, когда какая-то из групп подойдет в точку сигнала. Пока все, — закончил Петр Петрович.
Щелкнув какими-то тумблерами, он повернулся к Клыку.
— Пешку поставь на место и сам садись. До главных событий еще полчаса, а то и больше. Успеем доиграть.
— Иголки обратно втыкать будем? — уточнил Клык.
— Да зачем? — ухмыльнулся Теплов. — Теперь адреналин сам по организму попрет. Еще неизвестно, как там все повернется. Может, наши бойцы доедут, а маяк наш в телеге с дровами едет. Или у бабки какой в корзинке. А вдоль дороги — мертвые с косами стоят… — Петр Петрович выпучил глаза точно как Крамаров в «Неуловимых». — И тишина… Поэтому, — добавил он со вздохом, — давай, рядовой Кривенко, тяпнем еще по чуть-чуть перцовочки и помолимся, что ли…
Глава 41
Как ни паниковал Босс, бросив Салаудди на дороге, соображать он стал явно лучше.
Даже посчитал, сколько выстрелов прогремело ему вслед. Получалось, что патроны Салаудди извел все. А запасные обоймы — вот они, в бардачке лежат. И связи у него нет, мобильники тоже здесь. Поспешил ты, горячая голова, гроза федералов! Правда, у тебя есть деньги, много денег. Только что ты купишь в степи, здесь салонов мобильной связи пока не поставили. Эх, поскорей бы его скрутили! Если он сумеет добраться до города и стакнется с Ширвани, мне кранты.
Быстрей, быстрей, подгонял он то ли себя, то ли дребезжащую «Ниву».
Дорога взбегала на небольшой взгорок, и оттуда, навстречу ему, катил открытый джип, набитый людьми в камуфляже. Босс автоматически притормозил. Джип развернулся поперек дороги, на лобовом стекле «Нивы» заплясали красные пятнышки лазерных прицелов.
«Все, приехал», — подумал Босс, останавливая машину.
Теперь красные пятнышки уже не метались, а собрались в веселую стайку у него на лице. Из джипа выпрыгнул коренастый крепыш в шортах, с мегафоном в руках.
— Выходим не торопясь! — скомандовал крепыш металлическим голосом. — Руки держим над головой. И становимся перед капотом лицом ко мне.
Босс послушно вылез. Крепыш в шортах подошел поближе.
— В машине еще кто-то есть?
Босс отрицательно покачал головой.
— Сам кто такой? Откуда едешь? — равнодушно спрашивал крепыш.
— Турок я. Все документы в машине, — Босс старательно изобразил легкий акцент. — Из Барсуковской возвращаюсь, мы туда удобрения продаем.
— Мы — это кто? — голос допрашивающего помягчел.
— Совместное предприятие, — почти жалобно проговорил Босс.
И тут вспомнил, что в бардачке у него лежат три пистолетные обоймы. Какой же ты кретин, гражданин турецкий подданный. Сейчас они обыщут машину, найдут патроны, пробьют тебя по базе, и останется у тебя один-единственный вопрос — сколько годков тебе отвесят по совокупности твоих гастролей с бандитскими главарями.
Но ни с обыском, ни даже с проверкой документов военный не спешил.
— Когда ехал, ничего подозрительного не заметил?
— Заметил, да! — Босс закивал головой и начал тыкать пальцем себе за спину. — Когда водохранилище проезжал, там будто стрелял кто-то. Я подумал, охотники. Там же камыши, утки плавают.
— Камыши! Утки! — военный усмехнулся. — Какая сейчас охота, в гнездовой-то сезон? Эх ты, турок. А лиц подозрительных кавказской национальности не видел?
— Видел, да, — с готовностью забормотал Босс. — Один пожилой такой, в очках. Но не очень подозрительный, нет. На учителя похож. Я подумал — гуляет. Подумал — купаться ходил, — Босс готов был тараторить, не останавливаясь, хоть два часа напролет, лишь бы оттянуть немного неотвратимое — проверка, обыск — и пожалте в камеру.
Но тут крепыша окликнули:
— Семерка на связи!
— Чего там? — он отвернулся от «Нивы» к своим бойцам.
— Взяли его! — крикнули в ответ. — Но парня нашего с ним нет.
— Свободен! — бросил крепыш уже на бегу.
Джип взревел форсированным двигателем и, подобрав командира, понесся туда, откуда приехал Босс.
Взяли? Его?
Босс не сразу осознал, что произошло. Там, где он бросил Салаудди, кого-то взяли.
Его и взяли! Кого ж еще? Нет больше никакого Салаудди!
А я, Босс, есть!
Неожиданно для себя он бухнулся на колени и несколько раз неумело перекрестился.
Совсем скоро он въезжал в Ставрополь, чуть не напевая в странном приплясывающем ритме: «Взяли его! Взяли! Взяли-взяли-взяли!».
Оставался, однако, еще Ширвани…
Босс набрал его номер с телефона Салаудди.
— А сам-то шеф где? — насторожился бандит.
— Дела заканчивает, потом к тебе подъедет.
— А тебя где носит?! У меня тут еще двенадцать человек по машинам сидят.
— Одна квартира сорвалась, — вдохновенно врал Босс. — Хозяин начал голову морочить, пришлось уходить. Пока что всех, кто еще у тебя без места, раскидывай по остальным адресам. К вечеру я все решу.
— Хреново ты работаешь, Босс! Как бы я тебя не уволил раньше времени, — Ширвани откровенно злился. — За те деньги, что тебе дали, я бы мог в этом городе дивизию расселить.
— Да, и насчет денег! — перебил Босс, чувствуя, как сладко закипает внутри знакомый азарт игрока. — Салаудди приказал, чтобы ты мне наличку отгрузил.
— Зачем это? У него что, деньги закончились?
— Он мне не докладывал, это вы с ним сами разбирайтесь. Мне самому радости мало ваше бабло таскать. Короче, велел, чтоб я у тебя прямо сейчас забрал и ему отвез. В тот дом, в первый.
— Совсем он сбрендил с этим Бекханом! — проворчал Ширвани. — Теперь-то мог бы и подождать. Не сказал, тебе фальшивые отдавать или настоящие?
— Настоящие велел.
— Ладно, сейчас отгружу. Подъезжай на угол Доваторцев и Космонавтов, мы тут на парковке у магазина.
Босс ненадолго задумался.
Сначала нужно было избавиться от машины и найти другую. Такую же неприметную, но другую. Эту с минуты на минуту искать начнут, если уже не ищут. Салаудди, раз его взяли, меня сдаст в первую очередь. С превеликим удовольствием. Тем более что удовольствий в его паршивой жизни, считай, не осталось.
