Вот и сейчас Юля с улыбкой смотрела на сына, полулежа в кровати. Все уговоры медсестер, что нужно самой спать, пока ребенок спит, на нее не действовали.
Как можно спать, когда здесь такое чудо. Как будто почувствовав ее взгляд, Даня проснулся и недовольно закряхтел. Помня о том, как правильно вставать, Юля осторожно приподнялась с кровати, взяла малыша на руки, прижалась щекой к его головке. Какая же у него нежная и гладкая кожа, мягкие и шелковистые волосики. Юля блаженно закрыла глаза. Несмотря на то, что каждое движение давалось с трудом и при каждом шаге болели швы, она была счастлива.
Детский врач советовала ей прикладывать малыша к груди чаще, чтобы стимулировать выработку молока, прочитав при этом целую лекцию о необходимости и пользе грудного вскармливания. Несмотря на то, что мальчик родился чуть раньше положенного срока, педиатр была весьма довольна его состоянием, и дала добро на выписку, как и положено, на третьи сутки.
Единственное, что омрачало Юлину эйфорию, это то, что она не успела заблаговременно приготовить все для малыша, о чем и сказала Саше, когда он вечером снова к ним заглянул.
— Не волнуйся, все будет, — у него, как всегда, было готово решение на любую проблему. — Когда выписка? Завтра? Напиши, что нужно.
Пока Юля припоминала все, что может понадобиться им в первый же день дома и составляла список, опер был занят разговором по телефону. Девушка лишь краем уха уловила, о чем речь.
— Да, привет, Ир. Нет, не забыл. Конечно, помню. В десять, как договаривались.
Ну, раз ты без меня никак, то жди, приеду.
Глядя на захлопнувшуюся за ним дверь, девушка ощутила что-то вроде тоски и грусти. Кажется, он не пробыл и получаса. Едва пришел, взглянул на малыша, оставил пакет с тем, что она просила привезти, перебросился с ней парой слов и снова умчался. И этот звонок…от женщины, после которого он сразу же ушел.
Впрочем, что тут удивительного? Наверняка, у него кто-то есть. Он молодой, здоровый, видный парень. Такой не может быть один. Теперь ему нет необходимости постоянно опекать ее и рано или поздно он все равно уйдет.
Пора привыкать обходиться самой.
* * *
Перед тем, как выполнить просьбу Ирины и подключиться к допросу малолетнего преступника, еще и не в меру наглого, Саша направился в большой торговый центр. Попросив помощи у администратора и быстро сориентировавшись в многочисленных бутиках, парень направился в отдел для новорожденных. Полчаса спустя он выходил из торгового центра, груженный кучей пакетов с пеленками, распашонками, ползунками, памперсами и всем, что ему порекомендовали услужливые и обаятельные продавщицы. Доставку коляски, кроватки и пеленального столика он заказал на следующий день.
Допрос «с пристрастием» занял у него всего полчаса. Сбив всю спесь с малолетнего отморозка и выслушав еще раз, что Ира теперь его должник вдвойне, в душе матерясь на нехватку времени, Степнов наконец-то поехал домой стирать детские вещи, готовить дом к встрече малыша и ломать голову над тем, как вместить в однокомнатную квартиру всю купленную им новую мебель.
Утром, закинув сумку с вещами на выписку в салон машины и заказав шикарный букет цветов для Юли, Саша заехал в отдел узнать сводку происшествий за вчерашний вечер и прошедшую ночь, раздать указания операм с тем, чтобы со спокойным сердцем отбыть до вечера по личным делам. На стоянке перед отделом ему встретился Шведов и с улыбкой, которую Саше захотелось стереть с его лица, произнес:
— Мои поздравления, Саша, с рождением сына. Крепкого здоровья маме и малышу.
Откуда он знает, заныло в душе у парня. Следят за ним, что ли? Или Влад проболтался? Больше он никому об этом не говорил. Вот суки! Здоровья маме и малышу! Уроды, бл*!
Глава 42
На несколько долгих минут Саша замер возле машины, невидящим взглядом глядя прямо перед собой и не замечая январского холода, пробирающегося под распахнутую настежь куртку и сковывающего льдом страха сердце. Как заевшая пластинка в голове, так и кружилось: «Здоровья маме и малышу».
Внезапно поддавшись внутреннему порыву и резко сорвавшись с места, Степнов кинулся к входу в отдел, не замечая приветствий куривших там оперов и не слыша несущееся вслед: «Сань, сегодня прокатимся на Силикатный? Стукачок говорит, сегодня самое то».
В кабинете парень несколько минут безмолвно постоял у окна, затем, словно приняв какое-то решение, присел к столу и начал строчить что-то на листе бумаги.
— Рапорт? Об увольнении? — Шведов откинулся на спинку кресла и озадаченно уставился на своего главопера. — Эмм… не понял. Ну-ка, присядь.
Изучив парня долгим сканирующим взглядом, как будто прикидывая что-то внутри себя, полковник встал с кресла и, подойдя к окну, закурил сигарету.
Медленно прошелся по комнате и сел напротив Саши за переговорный стол.
— Саш, я знаю тебя уже несколько лет. Для меня ты не только отличный опер, но и человек, на которого можно полностью положиться, — спокойно проговорил он.
— Мы через многое вместе прошли. Ты доказал, что достоин и той должности, которую получил, и тех дел, к которым я тебя допустил, о многих, из которых неизвестно больше никому. Ни одному из твоих оперов я так не доверяю. Тебе же я доверяю полностью.
Он пристально посмотрел на невозмутимо сидящего перед ним опера, глубоко затянулся и выпустил дым в сторону.
— Мягко стелешь, да жестко спать, — усмехнулся про себя Саша, а вслух спросил: — То есть, вы меня не отпускаете? — Не отпущу, Саш, — Шведов покачал головой. — Да и сейчас не самый подходящий момент, ты это знаешь. Когда закончится вся эта волокита с переводом, а она закончится скоро, ты возглавишь отдел. Брать нового неподготовленного человека со стороны, который не в курсе всей нашей «кухни», это, по меньшей мере, чревато неприятностями. Да и среди твоих оперов таких нет. Так что, извини.
— Константин Николаевич, вы не понимаете… — Нет, это ты не понимаешь, — не дав договорить парню, полковник резко оборвал его. — Мне интересно, где же ты хочешь работать? Может консультантом по продаже телефонов или охранником на складе? Будешь получать десять тысяч рублей в месяц, даже на подгузники не хватит. Не забывай, у тебя теперь сын, — и, наклонившись в сторону Саши, негромко добавил: — Да через пару месяцев сам же обратно попросишься, потому что не сможешь иначе. Ты знаешь, сколько раз я думал о том, чтобы уйти? Степнов сцепил руки в замок перед собой, пытаясь таким образом справиться с охватившим его неясным, смутным и таким мерзким чувством неопределенности и неуверенности в правильности принятого решения.
Шведов покачал головой и, внимательно глядя на парня, добавил: — Саш, и ты, и я, мы опера до мозга костей и в этом весь смысл нашей жизни, без этого мы просто никто. Я остаюсь опером даже в этом кресле, и я перестану быть частью системы только тогда, когда меня вынесут вперед ногами, — он на секунду оскалился и тут же его глаза вновь стали серьезными.
