— В клуб, говоришь? — отстраненно протянул Вадим, провожая взглядом прошедшую мимо девушку. — Вик, привет.
Она оглянулась, ничего не ответила и скрылась в соседнем подъезде. Беслан с интересом наблюдал за игрой эмоций на лице стоящего перед ним парня.
— Твоя? — кивнув в сторону девчонки, спросил Мельниховский.
— Нет, — зло ответил Никифоров и, выплюнув жвачку, добавил: — Ломается пока, недотрогу из себя строит.
— Уметь надо! — хохотнул Бес, похлопав парня по плечу. — Предложи на тачке прокатиться, у тебя же есть, папаня вас с Никитосом укомплектовал. Телки обычно ведутся на дорогие машины. А, хочешь, на моей прокатим? — он кивнул в сторону своего Porsche, поблескивающего в свете вечерних фонарей.
Что было потом, Беслан помнил уже смутно. Скучное и долгое ожидание в машине разбавлялось выпивкой, «колесами», непристойными анекдотами. К тому времени, когда девушка появилась из подъезда уже в сумерках, они с Вадимом были изрядно «навеселе».
— Хочешь ее? И где-то на краю пьяного сознания: — Да у нее брат — мент! — Пох*й! Так еще интереснее… Погнали за ней… Резкий щелчок крышки зажигалки и комната погрузилась во тьму. Ну, конечно… Брат — мент! Именно это пытался вспомнить со вчерашнего вечера Беслан.
Именно эта мысль не давала ему покоя, отодвинув на задний план новость о том, что фамилия той девчонки — Степнова. Как будто ему недостаточно было слов Никитоса. Ему нужно было вспомнить все самому и понять, что означала полыхающая в глазах Степнова ненависть. Это была ненависть к насильнику сестры, покончившей жизнь самоубийством.
Беслан откинулся на спинку дивана, расстегнул пуговицы на рубашке, провел рукой по лицу. Медленно, но четко пришло осознание того, что им со Степновым не ходить по одной земле. Степнов все знает и не забудет. Или не знает? Неожиданно Бес засмеялся. Идиот! Он еще предлагал оперу крышевать бизнес, связанный с сексуальным насилием! Нервный смех не проходил. Мельних- младший закусил кулак, пытаясь бороться с приступами истерики, волнами накатывающей на него, но безуспешно. За этим занятием его и застал отец, без стука вошедший в кабинет. Включив свет, Равиль Георгиевич хмуро взглянул на сына, уже взявшего себя в руки, и, не здороваясь, прошел к креслу, тяжело опустился в него и взглянул прямо в глаза единственному отпрыску.
— Беслан, ты можешь объяснить мне одну вещь? — после непродолжительного молчания начал он. — Я тут с нашими ребятами из ЧОПа беседовал, они мне кое- что поведали. Ты, действительно, обращался к ним с просьбой организовать слежку за этим новым начальником ментов, Степновым, но тебе отказали? Ответь мне только на один вопрос — зачем? Зачем тебе это нужно? — и видя, что сын не собирается отвечать ему, продолжил: — Неужели ты не понимаешь, что если Степнов об этом узнает, проблем не оберешься? Беслан тяжелым взглядом продолжал буравить отца, а затем неожиданно выдал: — Отец, Степнова надо валить.
— Ты что, сдурел? В смысле, «валить»? — опешил Мельних-старший. — От него сейчас угрозы никакой. Он напрямую с нами работает.
Сын по-прежнему смотрел на него, не отрываясь, и от этого странного, безумного взгляда Равилю Георгиевичу стало не по себе.
— Он, что, хочет тебя закрыть за тех шлюх? Какой резон? Хотел бы, тогда закрыл.
Там уже кого-то вроде закрыли, — уверенно проговорил он, но подозрения уже закрались в душу: — Или ты что-то накосячил снова? А ну, выкладывай все начистоту!
Глава 47
Яркие лучи солнца переливались в золотых куполах церкви. Словно радуясь столь теплому весеннему дню, с веселым чириканьем над землей носились воробьи. Стоя возле самых дверей, Юля с замиранием сердца издали наблюдала за тем, как Данечку несколько раз окунули в купель и передали на руки крестной — Лены. Рядом с ней застыл крестный — опер Саши, Влад.
— А вода не холодная? Он же может замерзнуть, — Юля переминалась на месте, пытаясь хоть что-то разглядеть, и сильно волновалась, хотя за всю процедуру Данька ни разу не заплакал, только недовольно поджал губы, видимо, унаследовав эту привычку от отца.
На голову девушки был повязан шелковый платок нежно-розового цвета, подчеркивающий тонкий овал лица и делающий глаза выразительнее. Саша невольно залюбовался ею, в очередной раз отмечая про себя, какая она красивая. И красота не единственное ее достоинство. Как бы ни было ей тяжело, она позволила ему присутствовать в своей жизни, всю себя отдает Даньке, относясь к нему с безграничной нежностью и заботой. Далеко не каждая на это способна — родить ребенка от ублюдка, взявшего тебя силой, да еще и постараться поменять свое отношение к нему самому. Он ведь даже не ожидал, что она так просто согласится на то, чтобы Даня носил его фамилию. И несколько дней спустя после выписки Саша растерянно и радостно вглядывался в свидетельство о рождении, в котором было написано красивыми буквами — Степнов Даниил Александрович.
— Ну, почему так долго? — в который раз вздохнула Юля, не сводя глаз с малыша, который по-прежнему находился на руках у Лены, а священник стоял напротив и зачитывал молитвы.
Приобняв девушку за плечо, Саша слегка притянул ее к себе и улыбнулся.
Прикосновение было совсем легким, и она даже не предприняла ни малейшей попытки отстраниться, так и замерла в его руках. Он уже давно понял, что с ней действовать нужно осторожно, не делая лишних движений, давая время привыкнуть к каждому своему взгляду, к каждому прикосновению. Собирать, словно разбитую вазу, по крошечным осколкам, с трудом подбирая нужные и склеивая между собой, и с замиранием сердца наблюдать за тем, как она постепенно становится прежней. Это была долгая и кропотливая работа, со своими ошибками, но результат того стоил.
Неужели, она его простила? Забыла то, что он с ней сделал? Влад бросил мимолетный взгляд в их сторону и тут же отвел глаза. Хотелось самому стоять рядом с Юлей, чувствовать под рукой тепло ее тела, шелк спадающих на спину локонов, а вечерами торопиться домой, зная, что тебя ждут, и засыпать, сжимая ее в объятиях.
Сам того не желая, Влад то и дело поглядывал на девушку и с сожалением понимал, что ее глаза прикованы к сыну, лишь иногда мимолетно задевая Лену, стоявшую рядом с ним. На него же она практически не смотрела. Впрочем, как всегда. Ни тогда, когда он осенью возил ее в институт, ни во время редких встреч, когда Влад приезжал по рабочим вопросам к Степнову, Юля не смотрела на него и не обмолвилась с ним ни словом. Избегала встречаться с ним взглядом, как будто боялась его или стыдилась чего-то. Где-то глубоко внутри кольнуло: «Интересно, она спит с ним?».
После того, как все завершилось, они отправились домой к Саше. Юля и Лена с Данькой на руках устроились на заднем сидении и о чем-то негромко переговаривались. Владу, сидевшему спереди рядом с водителем, оставалось лишь прислушиваться к мелодичному звуку ее голоса, который приглушала музыка, доносящаяся из динамиков. Дома девушки сразу удалились в комнату переодевать и укладывать ребенка, а Влад прошел следом за Степновым на кухню, где уже заранее был накрыт праздничный стол.
