Девушка глянула на него, отпирая дверь. Кролики печально покачивались у нее в руке. Ларри упрямо смотрел в ответ: ястребиная логика была чуть ли не единственным, что у него осталось, и сейчас она прямо кричала о том, что люди так себя не ведут.
– Живой, и радуйся, – огрызнулась девушка. – Я понятия не имею, из какой деревни ты отправился навстречу своим чудесным приключениям, и это не моя печаль. Наша деревня называется Синие Бревна. Походи по улицам, может, кто и подвезет. Впрочем, не уверена.
И с этими словами она захлопнула дверь у него перед носом. Ларри выдохнул и без сил опустился на нижнюю ступеньку крыльца. В доме загремела посуда, и он сосредоточился, изо всех сил пытаясь призвать монструма. Но там, где всегда ощущалась их связь, было пусто. Ларри прижал руки к лицу. Даже вернуться домой, пусть и с позором, не выйдет, потому что нет униформы для полетов. В Тень забраться по-прежнему не получалось, и вот сейчас Ларри от всей души готов был заменить худшее воспоминание своей жизни с давней приютской сценой на вот этот самый момент.
Он сидел так, пока из дома не потянуло запахом дыма. Расседланная лошадь паслась во дворе, пощипывая редкую утоптанную траву, в курятнике звонко переговаривались куры, вокруг были видны только сосны и вдалеке несколько печных труб, из которых тоже валил дымок. Ну и глушь!
Забор покосился, вот-вот завалится наружу, грядки вдоль него казались сухими и неаккуратными. Единственными красивыми вещами тут были пышный куст с белыми цветами и сам дом: от земли до крыши его покрывали яркие рисунки. Они были сделаны очень давно, краска потрескалась и облупилась. Цветы и птицы, все очень простое, но Ларри поразила сама мысль о том, что можно разрисовать целый дом.
Какое-то время он тяжелым взглядом разглядывал курицу на смешных длинных ногах, изображенную под окном. В культуре Ястребов ценилась высокая грусть, но очень трудно проникновенно скорбеть, когда на тебя здоровенными нарисованными глазами смотрит курица, а лошадь над ухом громко хрупает травой. Что сделал бы на его месте Великий Магус? При мысли о нем Ларри слегка воспрял духом. Магус никогда не сдавался, хотя ему, наверное, тоже было непросто. Мало ли где он был до того, как стал собой, несокрушимым и знаменитым! Магус первым открыл, на что способна Тень в человеческом сердце, а значит, жилось ему несладко.
Эта мысль взбодрила Ларри так, что он вскочил. «Он дно морей изведал всласть: чтобы воспрянуть, нужно пасть» – вот что говорилось в тех стихах из школьного сборника, и неважно, сам ли Магус это придумал или ему подсказала Тень. Глупо сдаваться – особенно в таком жалком месте.
Ларри решительно взошел на крыльцо и постучал. Какое-то время было тихо, потом дверь резко распахнулась.
– Чего тебе еще?
– Вы меня спасли, а потом выбросили, и это действительно нелогично. Мне кажется, вы теперь должны хотя бы выслушать, что со мной произошло.
– А ты не обнаглел? – спросила девушка.
Ларри покосился ей за спину и увидел, что изнутри дом тоже расписан картинками, только здесь они пострадали от времени еще больше, покрылись сажей и гарью.
– Мне нужна помощь, – проникновенно сказал Ларри.
Девушка оглядела его с головы до ног.
– Ну давай, удиви меня. Какая в этой речи может быть следующая фраза, кроме «Дай денег и поесть, отвези меня домой и реши все проблемы, которые я сам притянул на свою задницу»?
У Ларри по-прежнему трещала голова, поэтому он решил, что ослышался и что-то не то уловил в чужом языке.
– А говорить «задница» прилично? – От неожиданности у него даже страх разоблачения пропал. – Я думал, упоминание частей тела, закрытых одеждой, во всех языках считается непристойным.
– О, во всех языках? – протянула девушка. – Так ты умник?
По стенам за ее спиной плясали отблески очага, из дома волнами исходило тепло, и Ларри совсем не отказался бы зайти. Ястребам полагалось любить холод, и он, честное слово, любил, но это чуть сложнее, когда всю ночь провалялся на земле.
– Частей, закрытых одеждой. Интересно, – задумчиво продолжала девушка. – Вот если я скажу «подмышка», это неприлично?
Ларри моргнул.
– Лодыжка, – не унималась она. – Копчик. Локоть. Я у себя дома и говорю, что хочу.
Девушка дернула на себя дверь, но Ларри мгновенно выбросил вперед руку и ухватился за край.
– Вы сказали, что нашли меня у дороги. Но меня ударили не там, а у реки, и я бы, мне кажется, не дошел. Не знаете, кто меня перенес?
– Да, конечно, я знаю всю историю твоей жизни от колыбели до сего дня. Тебя перетащили домовые, улитки и птицы. А теперь отвали и выпусти дверь.
– Домовые не могли, – покачал головой Ларри, без усилий удерживая дверь на месте. – Они живут в домах, а я был у реки. Может, лесовик или чудовище из камней? Но с чего им мне помогать?
– Ты странный, – с чувством сказала девушка. – Всего доброго.
– Раз я лежал у дороги, там и другие проходили, но только вы меня подобрали! А бескорыстная помощь в этих краях считается знаком… знаком… Знаком чего? Не нахожу слово.
– Тупости? Слушай, я не повезу тебя домой. Мне надо кроликов отнести, а ты небось из какой-нибудь дыры вроде Серых Бревен.
– Почему это? – обиделся Ларри.
Он понятия не имел, где находятся Серые Бревна и чем они могут оказаться хуже этой глухомани, но все равно почувствовал себя задетым.
– Да одет уж очень глупо. Но рожа вроде симпатичная, хотя сейчас, конечно, не поймешь, с таким-то синяком.
– Мне не надо в Серые Бревна! – перебил Ларри. – Я… Я ищу… Это не так просто объяснить.
– Ну ты уж попытайся, не вечно же нам тут стоять.
Ястребиный кодекс поведения призывал в таких случаях либо требовать помощи силой, либо применять для убеждения теневую магию, но сейчас этот совет ничем не помогал: сил было мало, а Тени – вообще нисколько. Ларри сосредоточился так, что голова заболела сильнее. Он же все-таки гардиан, он должен, должен найти зацепку для разговора!
– Красивые стены, – начал он, заглядывая в дом. – Красивый очаг. Это вы все тут разрисовали?
– Давай-ка покороче.
– В ваших краях любят жить в одном доме большой семьей, но следы во дворе только ваши и мои. Никого больше нет, верно? И где же они? Хоть кто-то?
Он часто делал так на работе: просто говорил, пока какие-нибудь слова не вызовут у подозреваемых реакцию, не заставят их потерять спокойствие. Потеря спокойствия у Ястребов, пусть и любовнобольных, выглядела как усиленная мимика, иногда повышение тона голоса, более откровенные и несдержанные ответы. Но вот сейчас он выяснил, что потеря контроля у золотых народов немного более громкая. Девушка зарычала и схватила его за грудки. Ларри охнул.
– Закрой свой поганый рот, – прошипела она.
– Я думал, золотым волшебникам нельзя злиться, – прохрипел Ларри. Терять ему было нечего, и он просто бил словами наугад, вдруг попадет куда-нибудь. – Магия вернулась, теперь надо быть вдвойне хорошим, а?
