Я принимаю решение двигаться на север от Амблера, по направлению к реке Калуривик-Крик. Надеюсь, что смогу идти на лыжах. В верховьях Калуривик-Крик делает поворот на восток. Там же есть узкая дорожка, которая ведет обратно к реке Амблер, — только там она течет на север. Я надеюсь обойти густые леса в низовьях Амблера. Не хотелось бы также идти по нетвердому льду. Между тем речка с обеих сторон окружена непроходимыми лесами и сугробами. Некоторое время я пытаюсь проехать сквозь деревья, а затем объезжаю их в надежде найти более свободное пространство. Наконечники лыж то и дело разламывают тонкую ледяную корочку, сковывающую снег. Мне приходится постоянно останавливаться и вытаскивать лыжи. Так проходит несколько часов, по истечении которых я наконец понимаю, что мои старания тщетны, и, окончательно деморализованный и уставший, останавливаюсь и устраиваю привал. На противоположном берегу возвышаются сосны и ели, благодаря которым участок, на котором я расположился, достаточно тенистый. Для палатки снова нужно выкапывать яму. Вообще я совершенно не представляю, как идти среди деревьев, да еще по такому мягкому, рыхлому снегу. Наверное, отправлюсь в путь ночью, когда температура понизится и корочка станет более прочной.
Вечером мы снова услышали волков. Думаю, они идут по нашему следу. Скорее всего, они почуяли запах собак. Я очень надеюсь увидеть их и сделать парочку фотографий. Сколько себя помню, мне всегда очень нравились животные. Если я увижу волка, это будет одним из самых ярких эпизодов моего путешествия.
24 апреля 2007 года
Проснувшись и почувствовав себя уставшим и слабым, я решаю сегодня никуда не ехать. Причина не только в том, что ужасная боль сковывает мои плечи, бедра и пресс. Просто трудная дорога, необходимость в течение многих часов везти тяжелые сани и постоянно вытаскивать проваливающиеся под снег лыжи, а также пробираться сквозь густые заросли деревьев морально подкосили меня. Я понимаю, что если сегодня позволю себе отдохнуть, завтра мне станет намного лучше. Это вполне обычное дело. Я никогда не принимаю важные решения, если чувствую хотя бы малейшую боль в мышцах. Это очень большая трудность, которую мне нужно учиться преодолевать.
Я провожу целый день у палатки. Все мои занятия сводятся к отдыху и приему пищи. Хвойные леса здесь густые, поэтому снег под деревьями достаточно глубок. Развести костер не получается, поэтому нахожу участок, где снега поменьше, и развожу костер там. Собираю сухие опавшие ветки, они отлично подходят для этой цели. Лед на реке настолько тверд, что костер не проваливается, как это происходило бы на снегу. Когда же, через час или два, он наконец уходит вглубь на несколько дюймов, я всего лишь сдвигаю угольки, и после одного удара костер разгорается с новой силой.
— Эй, ребята, подходите к огню, — громко кричу я собакам. Занимаясь костром, никогда не надеваю хорошую экипировку. Если я немножко подпалю поношенные ботинки или дешевые штаны, то могу просто смочить их в снегу. Вообще возможные ожоги меня совсем не беспокоят. Я считаю, что это боевая травма, полученная в результате пребывания на необитаемой земле, которой следует гордиться. В том месте, где маленький приток впадает в Калуривик-Крик, бьет небольшой источник. Несколько раз я набираю воду в чашку и таким образом наполняю кастрюлю. Через несколько часов я спускаюсь вдоль замерзшей речушки и вновь выхожу к Калуривик-Крик. Здесь река делает поворот, поэтому я возвращаюсь за лыжами и около полумили иду на север по более короткому пути. Я еду на лыжах по замерзшему озеру и открытой земле. Этот лес напоминает мне сосновый бор в Каскадных горах Орегона, с которым я знаком не понаслышке. Только вместо 6000 футов он достигает в высоту всего около тысячи, и вместо сосен здесь растут ели. Довольный выбранным на следующий день маршрутом я по своим же следам возвращаюсь к палатке. Я очень рад, что пришел в себя, и счастлив от того, что теперь точно знаю, где находится Калуривик-Крик и сколько времени мне понадобится, чтобы дойти до этой речки.
25 апреля 2007 года
Сегодня я иду на лыжах. Мои собаки предоставлены сами себе. Они пользуются тем, что ледяная корочка выдерживает их вес, и с самого утра носятся по лесу взад и вперед. К концу дня солнышко пригреет землю, и поверхность уже не будет такой прочной, но пока собаки об этом не задумываются. Они то появляются, то исчезают за деревьями, а если и останавливаются, то только на мгновение и только для того, чтобы убедиться, что я их догоняю. Затем они вновь пулей срываются с места. Мне же остается только надеяться на возможность хотя бы одним глазком время от времени взглянуть на них. Река по-прежнему скована льдами, и собаки бегут по ней свободно, словно по проселочной дороге. По сравнению с вынужденным путешествием по вязкому, рыхлому снегу для них такая прогулка — истинное наслаждение. Однако на обоих берегах снега довольно много, поэтому собаки стараются не удаляться от центра. Первое время я окрикиваю их, опасаясь, что они могут провалиться, но Джимми и Уилл не обращают на меня никакого внимания. Они молодые, сильные и жаждут идти вперед и только вперед.
Наблюдая за собаками, я, в конце концов, понимаю, что трещин на льду нет и решаю перебраться на реку. Поначалу я очень боюсь упасть и по возможности придерживаюсь берега. Однако через час становлюсь более смелым и иду точно вслед за собаками. Мне кажется, что на этом участке я смогу сэкономить немало времени. Для пущей верности надеваю альпинистские кошки, которые спасут меня, если вдруг на нашем пути встретится яма. Еще через час я убеждаюсь, что речка мне по колено, поэтому без зазрения совести снимаю их — это помогает мне увеличить скорость аж до шести миль в час. Этот факт приводит меня в полный восторг. Собаки просто счастливы бежать по твердой земле. Лед переливается на солнышке, а горы величественно возвышаются по обе стороны от нас. Мы же направляемся прямо в сердце гор и при этом тратим совсем немного усилий.
Неожиданно для себя я наткнулся на медвежьи следы. За последние несколько дней температура повысилась почти на пять градусов, и животные наконец очнулись от зимней спячки. Наверное, медведь бродит в поисках какой-нибудь еды — засохшей травы или бузины. Эти маленькие красные ягодки (вообще я не совсем уверен в их названии) зимой защищены толстым слоем снега, благодаря чему сохраняют свои ценные свойства и служат отличным источником питания весной. Я уверен, что обязательно обнаружу их, когда буду разделывать куропаток.
Я иду по медвежьим следам в противоположном направлении. Их количество поражает воображение. Ими усеяна вся река до самого леса. Натыкаюсь на них буквально на каждом повороте. Видно, что медведь точно знает, в каком направлении двигаться и не тратит на дорогу много сил. Вообще животные от природы прекрасно ориентируются в пространстве. Этой способностью обладает и человек, но в современном мире она, к сожалению, почти не востребована. Вообще если вы живете полной жизнью, обращаете внимание на то, что происходит вокруг вас, а не смотрите на мир только из окна консервной банки под названием «автомобиль», то возродить это чувство будет совсем несложно.
К концу дня я продвигаюсь вперед на семь или восемь миль, но из-за многочисленных поворотов проделанный мною путь примерно в два раза больше. Чувствую, что выжат как лимон. Подхожу к участку, где совсем нет льда, устанавливаю палатку и провожу остаток дня, размышляя о том, как проведу следующий. Скорее всего, мне снова придется пробираться сквозь многочисленные заросли по рыхлому снегу. По мере того как мы приближаемся к горам Шуотко, становится заметно теплее. С обеих сторон возвышаются остроконечные, покрытые снегом вершины. Куда бы я ни взглянул, повсюду расстилается прекрасная, величественная панорама, которая поражает воображение своей красотой.
