— По случаю 40-го дня кончины Государыни императрицы Марии Александровны прибыл с Государынею Великою Княгинею Цесаревною на яхте «Царевна» из Гапсаля на Кронштадтский рейд и оттуда через Петергоф в Царское Село — 29 июня.
— Отправился с Ее Высочеством из Царского Села через Петергоф на Кронштадтский рейд и затем на яхте «Царевна» в Гапсаль — 2 июля.
— Возвратился с Ее Высочеством и Августейшими детьми: Николаем, Георгием и Михаилом Александровичами и Великою Княжною Ксениею Александровною на Императорской яхте «Держава» на Кронштадтский рейд и оттуда через Петергоф в Царское Село — 13 августа».
На яхте по дороге к Кронштадту Александр Александрович и Мария Федоровна вспоминали предыдущие посещения Гапсаля, небольшого городка в Эстляндии на берегу Балтийского моря. Цесаревич впервые отдыхал здесь вместе с супругой в июне 1871 года. Тогда им была уготовлена торжественная встреча с участием высшего начальства края: генерал-губернатора, эстляндского губернатора и предводителя дворянства. В июле того же 1871 года цесаревич с супругой вновь посетили Гапсаль. Во время второго приезда они вели тихий и спокойный образ жизни в маленькой вилле на берегу Балтийского моря.
Пребывание в Гапсале летом 1880 года оказалось самым длительным. Вместе с семьей они отдыхали в городке на берегу Балтики с 11 июня до 12 августа. Была только одна короткая отлучка в конце июня — начале июля, вызванная поездкой в Петербург, по случаю сорокового дня со дня кончины императрицы Марии Александровны.
Ездили вдвоем — дети остались в Гапсале. Как всегда при разлуках с родными почти каждый день обменивались письмами. 1 июля цесаревич писал сыну Николаю:
«Пришли в Петергоф 29-го Июня в 1 час дня; заехали с Мамá в наш милый Коттедж, а потом отправились по жел[езной] дороге в Царское Село.
Вчера вечером мы поехали в Красное Село и там ужинали у Дяди Владимира и ночевали в нашем домике. Сегодня утром был парад Кавалергардскому полку и завтрак всем офицерам у Ан-Папá. К обеду мы вернулись снова сюда и обедали у Ан-Папá.
Бедный Д[ядя] Гег заболел тоже корью, а Д[ядя] Пиц поправляется.
Жду с нетерпением нашего возвращения в милый и тихий Гапсаль и радуюсь Вас всех увидеть. Целую крепко милых Георгия, Ксению и Мишу. Всем нашим мой поклон. Крепко целую тебя, душка Ники».
После возвращения из Петербурга в Гапсаль Минни вместе с детьми много купалась и почти каждый день рисовала свои любимые морские пейзажи. А цесаревич с удовольствием рыбачил.
Из «милого и тихого Гапсаля» не хотелось уезжать, но он обещал отцу вернуться к середине августа. Вернуться и помочь, ведь события последнего времени — покушения и смерть жены, безусловно, не могли пройти бесследно для императора. Цесаревич замечал, как отец осунулся и стал сильнее сутулиться. Астма его значительно усилилась и причиняла ему большие страдания.
Там же на яхте обсуждали планы на конец лета и сентябрь. Решили, что все-таки будет лучше, если они останутся с детьми в Царском Селе.
Но реальность заставила изменить планы. Причем в первый же день возвращения в Петербург.
О случившемся цесаревич написал в дневнике:
«13/25 августа. Обедали мы у Папá с братьями. После обеда Папá сказал Минни и мне зайти к нему в его кабинет и тут, когда мы сели, он объявил нам о его свадьбе и что он не мог дольше откладывать и по его летам и по теперешним грустным обстоятельствам и поэтому 6 июля женился на княжне Долгорукой.
При этом Папá нам сказал, что он никому об этом не говорил из братьев и нам первым объясняет это, так как он не желает ничего скрывать от нас, и потом прибавил, что эта свадьба известна одному графу Лорис-Меликову и тем, которые присутствовали на ней…
Папá при этом спросил нас, желаем ли мы видеть его жену и чтобы мы сказали откровенно.
Тогда Папá позвал кн[ягиню] Долгорукову в кабинет и, представивши ее нам, был так взволнован, что почти говорить не мог.
После этого он позвал своих детей: мальчика 8 лет и девочку Ольгу 7 лет, — и мы с ними поцеловались и познакомились. Мальчик милый и славный и разговорчивый, а девочка очень мила, но гораздо серьезнее брата. Оставшись у Папа более % часа, мы простились и вернулись домой.
Только дома немного пришли в себя после всего нами услышанного и виденного, и хотя я был почти уверен, что так и должно было кончиться, но все-таки весть была неожиданная и как-то странна!»
После этой «неожиданной и странной» вести о свадьбе отца и появления в их большой семье княгини Долгоруковой, которая, по сути, стала мачехой для всех детей покойной императрицы, Александр Александрович и Мария Федоровна единодушно решили покинуть любимый Александровский дворец в Царском Селе и переехать в Петергоф.
Ливадийские страдания
Из «Полного послужного списка наследника цесаревича Александра Александровича»:
«1880 год
— Отправился с Государынею Великою Княгинею Цесаревною и Августейшими детьми Михаилом Александровичем и Великою Княжною Ксениею Александровною из Нового Петергофа с экстренным поездом по железной дороге в Ливадию — 4 октября.
— Возвратился с Августейшим своим семейством из Ливадии в С.-Петербург по Николаевской железной дороге — 10 ноября».
После женитьбы на Долгоруковой Александр II признал официально детей, дал всей семье титул «светлейших» и номинацию князей Юрьевских. Сразу после венчания, 6 июля 1880 года, император подписал указ:
«Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой, мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом светлейшей. Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям: сыну нашему Георгию, дочерям Ольге и Екатерине, а также тем, которые могут родиться впоследствии, мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно ст. 14 Основных законов империи и ст. 147 Учреждения императорской фамилии».
Несмотря на стремление сохранить брак в тайне и регулярное акцентирование монархом, что это женитьба частного человека, о событии стало известно всем. В том числе и потому, что Александр II стал публично появляться с княгиней Юрьевской и знакомить с нею наиболее близкий к нему круг людей.
О том, как обычно происходили эти знакомства и чем заканчивались, можно судить по воспоминаниям двоюродного брата цесаревича Александра Александровича, сына его дяди Михаила великого князя Александра Михайловича. Александр Михайлович был крестным сыном императора. «Когда государь, — вспоминал Александр Михайлович, — вошел в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку свою молодую супругу, все встали, а великие княжны присели в традиционном реверансе, но отведя глаза в сторону…
Княгиня Юрьевская элегантно ответила реверансом и села на место императрицы Марии Александровны!
По любопытству я внимательно наблюдал за ней и ни на минуту не отвел глаз. Мне нравилось грустное выражение ее прекрасного лица, и я любовался великолепным блеском ее роскошных светло-золотистых волос. Она была явно очень взволнована. Часто она поворачивалась к императору и слегка пожимала его руку. Она, возможно, привлекла бы мужчин, если бы за ними пристально не наблюдали их жены.
