Это было его последнее письмо.
Было и еще письмо от нее к нему (22 августа 1926-го), где содержатся предупреждение об отсутствии у нее денег на случай их встречи («Хватит ли у тебя денег для нас обоих?») и просьба подарить ей греческую мифилогию Штолля («Подаришь?»).
Тройственной переписки не было. Все было проще. Молодой поэт написал боготворимому мэтру и попросил оказать знаки внимания молодой поэтессе, им обожаемой. Мэтр сделал это. Молодая поэтесса, охваченная эгоцентрическим восторгом, отодвинула молодого поэта и стала переписываться с мэтром и молодым поэтом одновременно и поврозь. Молодой поэт завершил сюжет самоустранением. Мэтр подумал, что у них, молодых, так принято, хотя и высказал осторожные опасения на сей счет. Молодость этих молодых довольно условна — им за тридцать, и в своем ареале они звонко известны.
Разброс вкусовых интересов МЦ широк и непредугадываем. 29 августа 1926 года «Комсомольская правда» печатает «Гренаду» Михаила Светлова, поэта комсомольского. МЦ восхищена: это, на ее взгляд, лучшая песня последних двадцати лет. Она переписывает текст песни в свою тетрадь. От замка Дуино до крестьянской Гренады — полшага. Рильке поместил МЦ в пространстве от Москвы до Толедо. А ведь и впрямь хорошо:
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»-песню
Допел до конца.
…..
Не надо, не надо,
Не надо, друзья…
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
Приближается осень, дыхание океана похолодело. Семейство Эфрон пытается ухватиться за лето, явно уходящее. Купаются, едят ежевику, ртом с кустов, и варят варенье. МЦ занята перепиской большой вещи — пьесы «Тезей». 4 сентября пишет Сувчинскому, роняя интересные мысли:
Вы большой умник. Помните, весной кажется, Вы мне сказали: «Теперь Вам уже не захочется… не сможете писать отдельных стихов, а?» Тогда удивилась, сейчас — сбылось. Лирическое стихотворение: построенный и тут же разрушенный мир. Сколько стихов в книге — столько взрывов, пожаров, обвалов: ПУСТЫРЕЙ. Лирическое стихотворение — катастрофа. Не началось и уже сбылось (кончилось). Жесточайшая саморастрава. Лирикой — утешаться! Отравляться лирикой — как водой (чистейшей), которой не напился, хлебом — не наелся, ртом — не нацеловался и т. д.
В большую вещь вживаешься, вторая жизнь, длительная, постепенная, от дня ко дню крепчающая и венчающая. Одна — здесь — жизнь, другая — там (в тетради). И посмотрим еще какая сильней!
Из лирического стихотворения я выхожу разбитой.
Да! Еще! Лирика (отдельные стихи) вздох, мечта о том, как бы (жил), большая вещь — та жизнь, осуществленная, или — в начале осуществления.
Его жене, Вере Александровне, МЦ поверяет 6 сентября нечто более земное:
С<ережа> и Аля (животы) наладились, С<ережа> очень похудел. В данный час терзается угрозой хозяйки потянуть нас к мировому за стирку (фактически: ополаскиванье двух детских штанов) в комнате… Когда я ей кротко возразила, что ополоснуть не есть стирать, она послала меня: «Dans le derriere du chien voir si j’y suis»
[140], на что получила созерцательное: «Vous у etes surement»
[141]. Грозится жандармами и выселением… Целые дни шепчется с разными дамами и куаффами, носится по городу, шепча и клевеща. <…>
5-го (вчера) был день Алиного тринадцатилетия (праздновали по-новому, по-настоящему 5/18-го), жалела — да все жалели — что вас обоих нет: были чудные пироги: капустный и яблочный, непомерная дыня и глинтвейн. Аля получила ко дню рождения: зубную щетку и пасту (ее личное желание), красную вязаную куртку — очаровательную, — тетради для рисованья, синие ленты в косы и две книги сказок: Грима (увы, по-французски^) и — полные — Перро, с пресловутыми moralites. <…>
Переписку Тезея кончила.
Совершенно непонятно, зачем у Али отнят год жизни, — ей исполнилось четырнадцать.
Второго октября 1926 года они покинули Сен-Жиль.
МЦ, вернувшись из Вандеи в Париж, узнала о том, что Володя Сосинский недавно побывал в полицейском участке за уличный инцидент, но был отпущен дежурным ажаном, узнавшим причину стычки: мосье Сосинский защищал честь женщины. Той женщиной была она. Некоторое время назад некий молодой поэт честил МЦ с эстрады, Сосинский вскочил на подмостки и отвесил ему пощечину. Тот проглотил эту пощечину и много других, которые получал при каждой встрече на улицах или в кафе. В полицию его взяли как раз за очередную прилюдную оплеуху. Аля принесла Володе от МЦ перстенек, на внутренней стороне которого было выгравировано: «Дорогому Володе Сосинскому — попытка благодарности за действенность и неутомимость в дружбе».
Хлопотами друзей снята квартира, в пятнадцати минутах поездом от Парижа, с Монпарнасского вокзала: станция Бельвю. Жить будут вместе с одной вшенорской семьей — Александрой Захаровной Туржанской, ее сыном Олегом и прочей многочисленной родней, дом пополам. Александра Захаровна — актриса, бывшая жена кинорежиссера В. К. Туржанского, Олега по-домашнему кличут Лелик. Александра Захаровна помогала МЦ при родах, крестила Мура. Со следующего года, когда они все перетекут в соседний городок Мёдон, она надолго станет старостой православного прихода.
Дом большой, с башенкой, железная решетка. Это, по версии МЦ, прежний дворец маркизы де Помпадур, разрушенный во Франко-прусскую войну 1870 года прусскими соплеменниками МЦ. Туржанские живут на нижнем этаже, Эфроны — на верхнем, и у них есть мансарда, где зимой нельзя жить, а весной чудесно. При доме садик, в трех минутах ходьбы — большой пустынный парк с обсерваторией. Недалеко — Версаль, до него две остановки на электрическом поезде, ближе, чем от Вшенор до Праги.
Аля выросла, похудела, похорошела. Ее намечено отправить учиться в Школу рисования Мстислава Добужинского и Ивана Билибина. Это лучше, чем гимназия, — и призвание, и будущий заработок. Живется Але нелегко, ибо весь день занята Муром.
Денежные дела плохи. За лето, написав три поэмы, МЦ ничего не напечатала. Сергей за работу в «Верстах» получает тысячу франков с номера, а номер выходит раз в четыре — пять месяцев. Расходы большие, нужно везде ставить печи, камины не греют. Квартира с мебелью, но без посуды. Тазы, сковороды, кастрюли, Муркины теплые вещи, пальто, вязаные штаны, чулки и прочее — в той самой пресловутой корзине. Необходим и примус.
Просьба о корзине и примусе обращена, разумеется, к Анне Антоновне Тесковой. Все это нужно отправить по адресу: Madame Marina Efron, 31, Boulevard Verd Bellevue (Seine et Oise) pros Paris.
Октябрь уж наступил, в «Современных записках» (1926. № XXIX) появилась рецензия Владислава Ходасевича на первый номер журнала «Версты» — «О «Верстах». МЦ набрасывает черновик письма, с почти знакомым названием: «Мой ответ Владиславу Ходасевичу».
