Словом, все было на таком уровне, что я и мечтать не могла из-за свалившихся неприятностей, но я не ощущала, что это мой праздник и не хотела быть здесь. Но и уйти не могла.
В душе поселилось неприятное предчувствие, и я только и ждала, что вот сейчас… сейчас обязательно что-то произойдет.
А потом, когда проходила минута, и чья-то шутка оказывалась просто шуткой, и так странно, не обо мне. Я внутренне еще больше сжималась, ожидая, что вот теперь… теперь уж точно что-то случится…
Невыносимо это — от каждого ждать подвоха.
Иногда я ловила на себе взгляды лэрда и силилась улыбнуться, но, думаю, он не верил мне так же, как я не верила в искренность здесь собравшихся. За исключением родителей (естественно), лэрда (безусловно) и Хельги с Мартином (возможно).
Остальные вряд ли пришли бы на мой день рождения, если бы не ужин, предполагаемые развлечения и тот факт, что они выспались, а больше здесь и заняться-то нечем.
Почему бы не сходить на день рождения Керраи?
Ну, а правда, почему бы не притвориться, что она для нас что-то значит?
Глядя на оборотней, я почти физически ощущала, что только еда и зрелища держат их, а так бы сидела я с родителями в домике, причем без подарков, которые пока еще никто не дарил, если не считать Кайла с лошадью. Но я знала, что этот неловкий момент с подарками неизбежен.
Лэрд поднимется, объявит, что я уже родилась, и, мол, пора показать, кто что подготовил. А никто, кроме папы и мамы, ничего не готовил. Но подарки будут. Как иначе после заявления Кайла за завтраком?
А его выходка с лошадью?!
После того, как он пытался всучить мне животное и я отказалась, прошло около пяти часов, а у меня до сих пор кровь к лицу приливает, как вспомню его реакцию. Я отказалась, и не в вежливой форме, но я просто опешила! А он глянул так, что…
Я почувствовала себя полным ничтожеством, ужасно захотелось, чтобы время открутилось назад, и я ничего такого не говорила, но…
Я сказала. А он услышал. И точки возврата не было.
— Как знаешь, — на мой выпад он равнодушно пожал плечами, взял поводья и порадовал лошадь: — Ей ты не нужна, мне тоже, других желающих возиться с тобой я не нашел, как ни искал, так что пойдешь на колбасу и шашлык.
— Кайл, ты с ума сошел! — возмутилась я. — Какой шашлык?
— Не сегодня вечером, — успокоил он, уводя лошадь прочь, — не переживай, не попробуешь.
У меня не было возможности держать лошадь — не было ни условий, ни средств, но я не хотела, чтобы из-за меня пострадало невинное животное.
— Кайл! — окликнула парня. — А где две другие лошади?
— Там же, где будет эта, — ответил он, не оборачиваясь, и я бросилась следом за ним.
— Оставь ее мне! — попросила, нагнав его.
— Зачем?
— Я принимаю подарок!
— Поздно, я передумал.
— Кайл, пожалуйста…
Я запнулась под его пристальным взглядом. Это такая редкость — не видеть в серых глазах усмешки.
— Почему ты не взяла ее сразу?
— Потому что опешила. Не ожидала. Не была готова. И у меня нет ни условий, ни средств, чтобы держать ее, — сказала чистую правду, помня, что оборотни чувствуют ложь.
Он кивнул, и я думала, что он понял, проникся и пожалеет меня и животное, но…
— Она уходит со мной, — сказал, как отрезал.
Жестко. С нажимом. Напомнив мне своего дядю. Тот тоже никогда не меняет решений. И последнее слово за ним.
На вечер Кайл явился без лошади, и это не прибавило мне настроения. Глядя, как жарится на вертелах мясо, я думала не о том, как ловко это получается у таких красивых мужчин (а там было на что посмотреть), а о том, что, возможно, в эту минуту моя лошадь, от которой я отказалась… тоже… вот так… у кого-то на вертеле…
— Что с тобой? — видимо, я побледнела достаточно сильно, раз мама это заметила, несмотря на подкрадывающиеся тени вечера.
— Немного нехорошо себя чувствую, — я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять дурноту.
Телу полегчало, а на душе по-прежнему скреблись кошки. И когда на поляне раздался звон, посягающий на барабанные перепонки, кошачьи коготки заострились, и стали царапать еще сильнее. Образно, конечно, но от этого не менее неприятно.
Все повернулись к парню, который держал в руках яркий солнечный диск, и мужественно вытерпели еще один звонкий удар. Когда на поляну вышел оборотень с огромной трубой и дунул в нее, раздались громкие аплодисменты, к которым я присоединилась, как и к радостным крикам.
Выплеснув эмоции, я отчасти выплеснула и страхи, и смогла заметить, что остальные кричали куда громче и радостнее, чем я. И успокоилась: силком я их не тащила на поляну, подарки с них требовала не я, и вообще, если не мандражировать, то очевидно, что веселящиеся оборотни мало напоминали жертв заговора коварного Кайла.
Так что, когда лэрд поднял руку, призывая к тишине, и начал говорить, что сегодня мы собрались здесь по праздничному поводу, я покраснела от усиленного внимания, но улыбнулась, чувствуя, как на корнях необоснованных страхов пробиваются несмелые лепестки надежды.
А, может, все к лучшему?
— Керрая, — после вступительной речи обратился ко мне лэрд, и, вспомнив, как поступил в подобной ситуации Кайл, я встала и почтительно склонила голову.
— Я рад, девочка, что ты стала членом нашего клана, — сказал вожак.
И вроде бы говорил искренне, но… Я поморщилась. Что-то задело меня, что-то царапнуло в его словах, и я подняла голову.
Наверное, не стоило этого делать.
Я помню, Кайл стоял, рассматривая землю, пока лэрд не подошел к нему. И, наверное, лэрд не ожидал, что я посмотрю на него, потому что мелькнуло в его взгляде что-то странное — то ли недоумение, то ли легкая растерянность…
Но с чего бы ему теряться?
Так, показалось.
Несколько долгих секунд он смотрел мне в глаза. Я видела, что он достаточно далеко, он не сделал ни единого шага, ни единого жеста, но я чувствовала, что он близко.
Больше, чем близко. Он был даже не рядом. Он был во мне… В моей голове, в моих глазах, в моих мыслях…
Я задохнулась от свежего запаха лесных ягод, от тонкого запаха белого цветка, раскрывшегося робким бутоном на одном из кустарников, от терпкого запаха хвойного дерева, которое росло близ соседней поляны. Оглохла от крика птицы, взметнувшейся с дерева в небо. Ослепла от угасающего солнечного луча, растворившегося в розово-фиолетовом небе.
Я видела только серую глубину — она плескалась внутри меня, и нам обеим было уютно.
А потом глубина, как морская волна, беспокойно шатнулась назад, в попытке безумного бегства, когда знаешь, что сбежать невозможно, но надеешься, веришь и… снова проигрываешь… Но ты хотя бы пыталась…
