– Вещи оставляйте здесь, – сказал один из мужчин в комбинезонах. – Ничего, я повторяю, ничего с собой не брать. Особенно суазоры. В противном случае вы не пройдете через рамку и вас снимут с задания.
– Ну, вот, – шепнул я Виктору, – а ты беспокоился о проверке.
Виктор что-то пробурчал в ответ.
– Трусы-то хоть оставить можно? – пошутил кто-то.
– Можно, – недовольно ответил мужчина в комбинезоне. – Надевайте костюмы поверх нижнего белья.
Он вышел, и мы остались одни в тесном помещении с высокими шкафчиками, похожем на раздевалку у спортзала. Шкафчики открывались с помощью сканера отпечатков. Я быстро нашел свой и надавил большим пальцем на овальную панель. Дверца щелкнула и приоткрылась. Внутри, на хлипкой вешалке со скошенными плечами, висел серый комбинезон – такой же, как у встретивших нас мужчин.
Новая форма была не слишком похожа на ту, которую нас заставляли надевать во время тренировок в институте – ткань напоминала дешевую одноразовую синтетику и липла к телу. Я едва натянул комбинезон на себя. Грудь сжимало так сильно, что я с трудом дышал.
– Зачем все это? – пожаловался Виктор. – Мы там фигуры высшего пилотажа будем выполнять?
– Не жалеешь, что не перевелся? – попытался пошутить я, но Виктор в ответ лишь нахмурился и оттянул двумя пальцами сжимавший горло воротник.
Мы оделись и сели у шкафчиков, ожидая, когда за нами придут. Все молчали. Свет на потолке замерцал, как от перегрузки сети. Виктор посмотрел на мигающие лампы, поднял указательный палец и уже открыл рот, чтобы выдать какую-нибудь неуместную шутку, но промолчал, опустив голову, и вновь потянул за тугой облегающий воротник.
Действие успокоительных заканчивалось, и у меня затряслись руки.
– Дрожишь? – шепотом спросил Виктор, толкнув под ребра локтем.
Я уставился на него так, словно не мог узнать.
Вскоре за нами пришли. Те же двое мужчин – неотличимые в своих противоперегрузочных костюмах, с одинаковыми выражениями лиц. Можно было подумать, что их серые робы стирают все признаки индивидуальности.
Наши серые робы.
– Отлично, – сказал один из мужчин. – Надеюсь, вы все оставили? – и добавил, не дожидаясь ответа: – Пойдемте.
Мы вышли в туннель, похожий на закрытое полсотни лет назад московское метро. Стены, увешанные слепящими лазерными лампами, сужались кверху, смыкаясь в потолок, как внутри огромной подземной пирамиды. Мы стояли на платформе, на высоте в пару метров над полом, и под нами проходила широкая черная траншея – скоростные пути.
Я прикрыл глаза. Сердце налилось холодом и пропустило удар.
– Четвертый – на линию! – скомандовал один из провожатаев.
Послышался свист – такой издает рассекающая воздух свая, – и к платформе подкатила неказистая вагонетка с блестящими выпуклыми стеклами спереди и сзади. Двери раздвинулись. Я подумал, что именно так, наверное, и выглядели вагоны метро, пока подземку не залили бетоном, надеясь остановить обрушения.
Сидячих мест в вагоне не было. Мы встали, держась за поручни в стенах. Я – у лобового окна.
– Пошли! – громко сказал один из сопровождающих в переговорное устройство у дверей – со стороны казалось, что он кричит в стенку.
Вагонетка дернулась, стремительно набирая ход; я сжал дрожащими руками поручень, узкий воротник удавкой обхватил горло.
Мы бесшумно неслись на обморочной скорости, огни на стенах в туннеле с каждой секундой мелькали все чаще, пока не слились в сплошное марево из слепящего света.
Я закрыл глаза.
Через минуту вагонетка стала усиленно замедляться, и меня качнуло вперед так, что я чуть не ударился головой о лобовое стекло. Я уже различал проносящиеся мимо нас лазерные лампы в стенах – их раздражающее мелькание быстро сбавляло темп, пока вагонетка не замерла. Но даже после того, как мы встали у новой платформы, туннелю со сходящимися у потолка стенами не было видно конца.
– Перегрузки не хуже, чем при взлете, – сказал Виктор, когда мы вышли из вагона.
Нас проводили в очередной грузовой лифт без кнопок и циферблатов, который бесшумно взлетел вверх, как только закрылись двери. Я ждал, когда двое сопровождающих скажут что-нибудь напоследок – деловитое напутствие или полезный совет, но они молчали, уставившись в пустоту остекленевшими глазами, словно тоже перебрали успокоительных, как я.
Лифт остановился.
Мы оказались в сумрачном коридоре, наводившем на мысли о бомбоубежищах столетней давности. Света едва хватало, чтобы видеть, куда ты идешь. Коридор, подобно посадочному трапу самолета, вывел нас к открытому люку в пассажирский отсек «Аэропы». Я шел первым и остановился у проема, как у края отвесной пропасти, в которую нас собирались столкнуть.
Отсек походил на узкую металлическую капсулу – такую тесную, что внутри едва было можно дышать. На стенах висели закрепленные в круглых клетках кресла и лестницы – тонкие, будто сделанные для детей.
Я посмотрел вниз и чуть не оступился.
Отсек спускался метров на двадцать, а пол представлял собой огромный выпуклый люк с вентилем посередине. В этой пустой отверстой кишке было, наверное, около сотни кресел, висящих одно над другим так, что ноги рослого мужчины упирались бы в закрепленную под ними клетку.
– Спускайтесь по одному, – послышался голос за спиной. – На самый низ.
Я стоял у открытого проема. Кто-то толкнул меня в плечо, но я даже не обернулся.
– Поторопитесь. Времени у нас немного.
Я с трудом заставил себя сдвинуться, повернулся к проему спиной и, пригнувшись, осторожно свесил вниз правую ногу, нащупывая перекладину лестницы.
– Никто из вас не летал на таком? – раздался чей-то голос над головой. – Таких птичек обычно выводят на орбиту с небольшим ускорением. Перегрузки не будут превышать двух «же». Почти как при взлете пассажирского самолета. Первый класс практически.
Я спускался медленно, ноги постоянно соскальзывали со ступенек, а ладони взмокли от волнения. Дышать стало тяжело – я сам невольно убедил себя в том, что в отсеке не хватает воздуха.
Добравшись до самого дна, я встал на выпуклом люке и посмотрел вверх. Вслед за мной по лестнице спускался Виктор – так же, как и я, судорожно хватаясь за перекладины и время от времени бросая настороженный взгляд вниз.
Я забрался в ближайшую ко мне клетку и сел в кресло – жесткое и неудобное. За спинкой тут же что-то зажужжало, и меня крест-накрест обхватили тугие ремни. Я оказался намертво привязан к креслу.
Виктор спрыгнул с лестницы, пропустив последнюю перекладину, и чуть не упал, поскользнувшись на выпуклой поверхности люка. Он выставил в разные стороны руки и пошатнулся, испуганно покосившись на меня.
– Осторожнее, – сказал я.
Виктор поднял раскрытую ладонь – дескать, все под контролем.
