Наконец Кейн заговорил:
– У тебя когда-нибудь было такое, что ты впервые слышишь песню, не знаешь ни слова, но музыка кажется тебе очень знакомой.
– Конечно. Например, «Все лето» Кида Рока, где он использует некоторые мелодии из «Стильной штучки» и «Лондонского оборотня».
– Нет, не то. Оригинальная песня, которую ты действительно слышишь впервые, но все равно узнаешь эту музыку?
Я повернулась к нему лицом.
– Возможно, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ведь у всех песен есть нечто их объединяющее. Аккорды, риффы, общий регистр или тембр. Наш мозг, кажется, отмечает все эти мелочи, поэтому мы слышим и испытываем какое-то знакомое чувство, но мы не можем понять, откуда оно взялось.
– Ты и есть эта песня, Рэйчел. Я не знаю ни одного слова в ней, но мелодия мне очень знакома.
Я поняла, что он имел в виду. Я тоже почувствовала какую-то связь с ним с нашей первой встречи. Я не хотела пугать его, но то, что происходило между нами, всегда казалось мне чем-то больше и важнее, чем я, даже чем мы оба.
Дразня, я обняла его за шею.
– Ну, мое тело, вероятно, напоминает тебе какую-нибудь супермодель. Возможно, жену знаменитого футболиста.
Кейн улыбнулся.
– Ты имеешь в виду Тома Брэди?
– Его самого. Ну, так как насчет моего тела? Ведь правда – я вылитая его жена? А мое сердце, наверное, напоминает тебе о матери Терезе.
– На самом деле?
– М-м-м-м…
Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы.
– Должно быть, так и есть. Мне надо бежать, мать Тереза, а тебе пора на работу. Увидимся завтра на занятии. Я не отойду от преподавательского стола и не буду обращать на тебя внимание, в каком бы соблазнительном виде ты ни пришла.
– Договорились. – Я приподнялась на цыпочки и на этот раз сама поцеловала его. – А еще ты будешь знать, что на мне нет трусиков.
Глава 24. Кейн – пятнадцать лет назад
На прошлой неделе она так и не появилась. Мне бы радоваться, что после восьми недель тайных походов в церковь я, наконец, буду свободен по субботам. Но, надо сказать, восторга по этому поводу я не испытывал, только беспокойство, и проклятая неделя, казалось, тянулась бесконечно.
Я бросил взгляд на крест, венчающий церковь, и, прежде чем войти внутрь, пробормотал себе под нос: «Прости, Господи».
Церковь, как обычно, была пуста, а мне надо было выучить песню, поэтому я не стал слоняться снаружи и прошел на свое обычное место, чтобы расслабиться. Лайам снова ушел в один из своих запоев, во время которых он обычно сочинял самые удачные песни. Однако после последнего провала, когда он вспомнил только половину отпадной песни, мы с ребятами скинулись и купили ему портативный цифровой магнитофон. Эта штука по размерам была меньше мобильного телефона, и с ее помощью можно было записать двадцать часов музыки одним нажатием кнопки. Это оказалось прекрасным решением. Сегодня утром, когда он мучился похмельем после традиционного пятничного пьяного загула и не мог вспомнить ни хрена из того, что сочинил, все, что нам нужно было сделать, – это загрузить записанную информацию в компьютер.
К счастью для нас, Лайам вспомнил о том, что надо включить эту штуковину. Однако, к несчастью для нас, он не потрудился ее выключить, и она работала всю ночь. Определенно в будущем нам надо научиться отфильтровывать на треке его полуночное пыхтенье при пьяной дрочке.
Я уже почти полчаса сидел в темной исповедальне с наушниками в ушах. Даже если девочка не придет, по крайней мере, я выучу слова песни, которую сочинил Лайам. Закончив зубрить слова, я откинулся на спинку красного плюшевого кресла, закрыл глаза и поставил композицию Боба Дилана. Когда зазвучала песня «Ответ знает только ветер», мир вокруг исчез – я не услышал даже скрип двери, открывающейся с другой стороны исповедальни.
Не знаю, как долго девочка находилась там до того, как я наконец открыл глаза и заметил ее. Выдернув наушник из уха, я в растерянности вышел из роли священника и снова стал шестнадцатилетним бестолковым подростком, коим на самом деле и являлся.
– Привет. Не думал, что ты появишься.
Из качающегося на проводе наушника слышалась музыка.
– Что вы слушаете? – спросила малышка.
Я, конечно, мог бы ей признаться, что слушаю Дилана, но это как-то не подобало священнику.
– Кое-какие новые псалмы.
– А больше похоже на Боба Дилана.
Я хмыкнул. Оказывается, эта малявка знала Дилана. Неудивительно, что я так к ней привязался. Я тихо произнес:
– Ш-ш-ш… Давай не будем выдавать наш маленький секрет другим священникам.
Я не мог ее видеть, но чувствовал, что она улыбается.
– Хорошо.
– Раз уж мы заговорили о секретах, что ты можешь рассказать мне сегодня? Ты вела себя хорошо?
– Моя сестра вернулась домой.
– Чтобы забрать тебя?
– Нет. Она угодила в неприятности, и ее привели домой полицейские.
А вот это хорошо. Полицейским не мешало бы побывать в этом доме.
– Что случилось?
– Она жила в охотничьем домике отца своей подруги к северу отсюда. Однажды вечером она выпила там весь алкоголь, вышла, чтобы найти магазин, и заблудилась. Она заблевала всю полицейскую машину, пока ее везли домой.
– Они поговорили с твоими родителями?
– Они поговорили с Бенни. Я подслушивала через дверь моей спальни. Он соврал полицейским, сказав, что она все время пьет и убегает из дома с мальчишками. Что она давно уже себя так ведет.
Вот дерьмо.
– А других вопросов они не задавали?
– Нет. Их было двое, и они были знакомы с Бенни по автомастерской.
– По автомастерской?
– Бенни там работает.
– Бенни чинит машины? Он что, автомеханик?
– Да.
– А где сейчас твоя сестра?
– Она сидит дома и грустит.
– Почему ты не пришла на прошлой неделе?
– Я не могла оставить сестру одну. Бенни реально взбесился после того, как полицейские привели ее домой. Он несколько дней пил и орал на нее.
– Он ее бил?
– Думаю, да.
Теперь это была уже не игра.
– Ты должна мне все рассказать. Так бьет он ее или не бьет?
Она долгое время молчала. Я решил, что, когда она будет уходить, я последую за ней до дома, и, возможно, нам придется встретиться лицом к лицу. Тот факт, что я обманул доверие этой бедной девочки, уже не имел значения.
Она может возненавидеть меня и навсегда разочароваться в церкви, лишь бы она была в безопасности.
