– Значит, он к тебе не прикасался?
Я покачала головой.
– Не так, как к сестре.
На лице Кейна появилось выражение облегчения.
– Слава богу.
– Но раз уж мы решили быть откровенными, разоблачу еще одну свою маленькую ложь. Шрам на моей спине вовсе не от того, что я упала с дерева. Это сделал мой отчим. Накануне того дня, когда полиция забрала нас, он вернулся домой раньше, чем мы ожидали. Райли складывала наши вещи, потому что мы планировали на следующее утро пойти попросить о помощи. Бенни обыскал мою комнату и нашел сумку, в которую я сложила свои пожитки. Он пришел в дикую ярость и начал избивать меня своими ботинками с металлическими носами. Вот откуда у меня шрам на спине.
Жизнь за все эти годы закалила меня, и я не могла себе позволить лить слезы по поводу того, что тогда случилось. Но воспоминания о той ужасной ночи все еще были живы, когда я говорила о них. Я видела перед глазами сестру, которая тайком пробралась в мою комнату, чтобы обработать мои раны и ушибы, когда Бенни напился и вырубился. Я почувствовала, как по моему разгоряченному лицу покатились холодные слезы.
– Сестра заклеила рану пластырем, но, наверное, надо было зашить ее.
Кейн внезапно опустился передо мной на колени. Я прижала голову к его плечу, чтобы спрятать обуревавшие меня эмоции.
– Прости меня, Рэйчел. Прости. Я не знал.
Краник открылся, и слезы полились сплошным потоком – я ничего не могла с этим поделать. Руки Кейна обнимали меня, и я впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности – настолько в безопасности, что могла позволить себе плакать. И я дала волю слезам. Я плакала и плакала, разрешив себе наконец-то вылить наружу все напряжение, которое копилось годами. Я не знаю, откуда это все взялось, но плач внезапно перерос в страшные рыдания, от которых я просто задыхалась. Кейн сидел рядом и нежно обнимал меня, гладил по волосам и снова и снова твердил, как ему жаль. Когда я, наконец, успокоилась, я подняла голову и увидела, что и его глаза наполнены слезами.
– Прости, что я так расклеилась. Я никому никогда не рассказывала о той ночи, только социальному работнику, которая забрала нас на следующий день. Я никогда не произносила вслух, что моя сестра подверглась сексуальному насилию. – Я посмотрела Кейну в глаза. – Вот почему я наврала тебе, что моя мама никогда повторно не выходила замуж. Мне легче сделать вид, что это не так и что в нашей жизни никогда не было этих ужасных лет.
Кейн выглядел таким печальным. В его голосе прозвучали нерешительные нотки.
– Получается, вы пошли к социальному работнику на следующий день после того, как он сделал это с вами?
– На самом деле она сама пришла к нам. В тот день Бенни устроил драку в гараже, и к нам домой пришли полицейские вместе с социальным работником.
– Драку?
– Ну да. Он вообще был полон злости. Как бы мне хотелось, чтобы это произошло раньше – из-за сестры. Мы обе были слишком запуганы, чтобы кому-то рассказывать об этом. Но когда социальный работник пришла к нам, она уже знала, что у нас что-то не в порядке. Бенни положили в больницу, а нас забрала к себе тетя. В конце концов, сестра рассказала социальному работнику, что происходило у нас дома, и Бенни арестовали, когда он еще лежал в больнице. Через месяц он умер от сердечного приступа, находясь под стражей. – Она пожала плечами. – Жизнь потекла своим чередом. Тетя удочерила нас, и мы никогда больше не вспоминали о прошлом.
– Прости меня, Рэйчел.
Всхлипнув, я рассмеялась.
– Перестань это твердить. Во всем этом нет твоей вины. Я просто хотела объяснить, почему соврала тебе, я знаю, что ты расстроился из-за этого. А теперь я хочу снова сделать вид, что Бенни никогда не существовало. Можем мы об этом договориться?
Кейн выглядел так, словно собирался возразить. Он открыл рот, собираясь заговорить, потом снова закрыл его. Но в конце концов все же кивнул.
После посещения ванной, чтобы смыть с лица размазавшийся макияж, я почувствовала, как с моих плеч свалился огромный груз. К несчастью, этого нельзя было сказать о Кейне. В то время как откровения и возможность выплакаться облегчили мою душу, все мое тяжелое настроение, казалось, передалось ему. Мы решили включить телевизор и посмотреть какое-нибудь кино, чтобы расслабиться. Но Кейн, казалось, был погружен в глубокое раздумье.
Когда кино закончилось, я подумала, что, возможно, в спальне все между нами снова наладится. Однако, едва я сказала, что устала и хочу лечь спать, Кейн удивил меня заявлением, что поедет домой, потому что рано утром у него какая-то важная встреча.
Тревожное чувство вновь охватило меня, когда я провожала его до двери.
– С тобой все в порядке, Кейн? – Мне неприятно было задавать этот вопрос, показывая свою эмоциональную зависимость, но я уже провела две бессонные ночи и знала, что опять не смогу уснуть, если он уйдет, так и не поговорив со мной.
Кейн обхватил мои щеки ладонями.
– Ты самая удивительная женщина из всех, кого я встречал, Рэйчел. Никогда не забывай об этом. – Он легко коснулся моих губ своими губами и распрощался.
Когда он ушел, я прислонила голову к двери. Я была переполнена нежностью к нему, особенно после всего, о чем мы поговорили, но почему у меня было такое чувство, что Кейн прощается со мной навсегда?
Глава 36. Кейн
У меня не хватило духу рассказать ей правду после того, как у нее случился нервный срыв – по крайней мере, я убедил себя, что причина моей нерешительности именно в этом. Я промолчал о событиях прошлого ради ее же собственного блага, а не потому что был малодушным эгоистичным ублюдком.
Однако после недели неопределенности я осознал, что сейчас поступаю с ней точно так же, как и тогда, когда она была ребенком – вожу ее за нос и не предпринимаю никаких действий, потому что не уверен в себе.
Только тогда я был растерянным подростком, а сейчас я взрослый мужчина. И я знал, что поступаю не по-мужски. Всю неделю я прятался от Рэйчел, всеми силами избегая вечерних встреч, и виделся с ней только во время занятий, когда у меня просто не оставалось выбора. Она, разумеется, догадывалась, что со мной что-то не так.
– Что с тобой происходит? – спросила сестра, забирая у меня тарелку. В этот день она опять была у своего врача и попросила меня посидеть с племянницами. Эвелин и сама была расстроена из-за того, что ей пришлось прибегнуть к моей помощи, учитывая, что в последний раз я чуть не угробил одну из малышек.
– Ничего особенного.
Она пошла на кухню и положила мою тарелку в раковину, а потом вернулась и продолжила допрос:
– Не ври. Уж я-то могу понять, когда с тобой что-то не так.
– И как ты это определяешь?
Сестра посмотрела мне в глаза.
– Для начала, ты все еще торчишь здесь. Обычно, когда я прошу тебя посидеть с детьми, ты пулей выскакиваешь из двери, как только я возвращаюсь, как будто при общении с родственниками можно подцепить заразную болезнь.
