Наша жизнь и без них хороша…
Каждое слово отдавалась неясным трепетом в груди. Не могла отвести взгляд от его черных глаз. Они казались такими теплыми. В них отражался свет магических сфер. Завораживал. Чистое искушение. Так, наверное, выглядит дьявол, но, черт возьми, не поддаться ему невозможно!
– Напишу вам в ответе с приветом,
Что все также любовью пленен.
Каждый день я от вас жду ответа,
Но, увы, безответно влюблен…
Сердце то билось часто-часто, то словно останавливалось. Дрожало, будто находилось не в моем теле, а в руках Ладисласа. По-настоящему страшно. Страшно от того, что хочется прикоснуться к губам, провести пальцами по едва заметной щетине, спрятаться в смятении на его груди. Желала не разрывать объятий – сама не заметила, как прижалась к нему, сокращая расстояние в танце. Только рядом с ним, только в его реальности чувствовала себя защищенной. Никогда не была мечтательницей. Мечты в большинстве случаев лишь пустота. Но здесь и сейчас в своих мыслях глупо представляла, как каждое утро просыпаемся вместе. Вижу его улыбу, вдыхаю запах его тела. Целую уголок губ и плавлюсь под взглядом, в котором бурлит желание.
– Каждый миг вспоминаю те губы,
Что позволили поцеловать.
Не сочтите признание грубым,
Но хотелось бы все о вас знать…
Почти верила, что пел про меня, про нас. Вообще, впервые в жизни слышала, как поет мужчина. И нет, я сейчас не про эстрадных артистов и не про песни у костра под гитару. То, что исполнял Ладислас, было романсом. Даже у нас в группе не было мужчин. Только девушки и женщины. Исполнение песен для женщин – для меня это было устоявшееся мнение. Но, Боги, как красиво он пел…
– Напишите письмо, хоть две строчки.
В ожидании бьется душа.
Но не ставьте, не ставьте вы точку.
Наша жизнь и без них хороша…
Остановившись, так и смотрели друг на друга, не решаясь разорвать объятий. Улыбка давно сошла с его лица. Часто моргал, словно пытался понять мои намерения или будто понимал их, но не верил, что я решусь. Привстав на цыпочки, рукой огладила шею и щеку, с удовольствием подметив, что небольшие иголочки щетины царапают ладонь. Губы едва коснулись губ, неторопливо пробуя их на вкус. Горячие и нежные. Не удержавшись, куснула нижнюю и задорно улыбнулась. Руки капканом сомкнулись на моей талии. То, с какой страстью он клеймил меня поцелуем, озадачивало. И предположить не могла, что так легко скрывал свои эмоции. Такое трудно скрыть. По крайней мере, мне…
Замерев, с какой-то дикой нежностью коснулся губами лба, а потом и вовсе прижал меня к себе. Рука метнулась к волосам. Пропускал пряди сквозь пальцы. Боги, как хорошо. Все что вокруг стало таким неважным, таким малозначимым. Существовали только он, я и центр залы, как центр нашего общего мира. Так хотелось верить, что все это не иллюзия, не плод моего воображения. Боялась дышать, лишь бы не спугнуть наваждение.
– Хотите, провожу вас до комнаты, – спросил, немного отстранившись.
Вот только что чувствовала долгожданное тепло, а через секунду его занял холод. Всем своим существом тянулась к нему, к его телу, нуждалась в нем.
– Буду благодарна.
По лестнице поднимались в молчании. Лишь изредка обменивались улыбками да взглядами. Совсем не знала его, но разве это так важно, когда сердце рвется наружу, а душа трепещет, выделывая кульбиты где-то в груди.
Остановились у дверей. Наверное, будь мы в моем мире и стой на пороге моей квартиры, пригласила бы войти на вечерний кофе с мятными пряниками, а здесь… Даже повода нет, чтобы не расставаться на ночь, которая, была уверена, покажется слишком длинной. Сказать, что мне нужна его помощь? А в чем? Боги, такая дурость!
– Вам что-нибудь нужно? Хотите чего-нибудь? – спросил, видимо, устав ждать от меня хоть каких-нибудь слов.
– Чего я могу хотеть? – ответила вопросом на вопрос, ощущая себя до ужаса глупо.
– Это вы мне скажите.
– А если я попрошу вас принести мне синие розы?
Черт, вот действительно иногда лучше молчать. Такого бреда я еще никому не говорила.
– Я скажу вам, что таких не бывает в природе, и пойду их искать.
– Но вы ведь не найдете. – Его ответы вынуждали смеяться и расплываться в совершенно ненормальной улыбке.
– Для вас Катрин я найду все, что угодно.
Когда приблизился, задержала дыхание. Не спугнуть, только бы не спугнуть. Была уверена, вот-вот вновь поцелует в губы, но, словно передумав, герцог целомудренно коснулся лба и ушел. Никогда не думала, что испытаю разочарование, не поцеловав кого-то на ночь…
* * *
Закрыв глаза, вновь открыла их и обомлела. Все также продолжала лежать в постели, правда, одетая точно так же как прошедшим вечером, но убранство комнаты изменилось. Все поверхности были заняты пузатыми расписными вазами, из которых выглядывали невероятные в своей красоте синие розы. Словно снова перенеслась в гостиную особняка.
– Вам нравится? – герцог стоял у дверей, не решаясь пройти дальше.
Сев на постели, поправила одеяло. В душе рождалось счастье. Нет, совершенно не от цветов, хоть они и были восхитительными. Я радовалась тому, что Ладислас тоже не хотел отпускать меня в эту ночь.
– Мы во сне, не так ли? – спросила, уже точно зная ответ.
– Да, но вы так и не ответили. Вам нравится?
– Очень, но вы слукавили! – восторгалась этим человеком, его умом и хитростью.
– Совсем нет. Я покрасил белые розы при помощи магии. Они действительно заполняют вашу спальню. Утром вы их увидите. – Продолжал стоять на месте, словно если сделает шаг вперед, я его тут же искусаю.
– Чем хотите заняться?
Прозвучало ужасно двусмысленно. Сижу в постели и задаю такой вопрос мужчине. Прямо чувствовала, как щеки наливаются краской.
– Я не то имела в виду.
– Я понял, – усмехнулся, причесав волосы пятерней.
Надеялась, что мы оба чувствовали себя неудобно.
– У меня совсем нет идей, – все же ответил, сделав небольшой шаг вперед.
– И у меня. Разве что… А вы можете во сне все что угодно сделать?
– Не совсем. Только то, что видел своими глазами. – Еще один едва заметный шаг.
– А можете перенести нас в ваше герцогство?
– Вам понравилось там?
– Не то чтобы все воспоминания были лучезарными. Король очень хорошо приложил меня темной магией, но… Я хотела бы еще раз взглянуть на море.
Всего секунда, и вспышка Тьмы поглотила и комнату, и нас. Прикрыла веки, почувствовав первые касания ветра. Так и продолжала сидеть на постели, да только теперь кровать разместилась на самом краю обрыва Парионского Герцогства.
