Французы не считали Алжир колонией. В отличие от Туниса и Марокко, которые управлялись как протектораты, Алжир был официально провозглашен территорией Франции и поделен на три департамента, формально имевших такой же статус, как и департаменты метрополии. В Алжире проживало больше миллиона французских граждан, интересы которых активно отстаивались их выборными представителями в парламенте Франции. Французское правительство и народ считали Алжир французским. Поэтому, когда алжирские националисты объявили войну, французы отреагировали быстро и решительно. Раздосадованные своим поражением во Вьетнаме и настроенные никогда больше не капитулировать перед туземцами, они отправили в Алжир войска, чтобы «защитить» его от националистической угрозы.
Столкнувшись с войной в Алжире, правительство Пьера Мендеса-Франса приняло решительные меры по сокращению потерь и урегулированию отношений с Тунисом и Марокко. Французский премьер-министр лично отправился в Тунис и предложил бею Мухаммаду VIII аль-Амину (правил в 1943–1956 гг.) назначить новое правительство, чтобы начать переговоры о независимости Туниса. Бей, желавший сохранить свою власть над националистами, попытался оставить в стороне самую популярную националистическую партию «Ад-Дустур аль-Джадид» («Новая конституция») во главе с Хабибом Бургибой. Но к марту 1955 года под растущим давлением общественности он был вынужден привлечь Бургибу к участию в переговорах.
Харизматичный Бургиба быстро занял лидирующее положение в тунисской переговорной группе и уже к апрелю добился подписания франко-тунисского соглашения об автономии. Оно было подтверждено меморандумом от 20 марта 1956 года, в котором Франция официально признала независимость Туниса. В июле 1957 года Тунис был провозглашен республикой, и в соответствии с республиканским принципом народного суверенитета тунисская монархия, запятнавшая себя сотрудничеством с французскими колониальными властями, была упразднена. Хабиб Бургиба был избран первым президентом Тунисской республики и оставался на этом посту на протяжении следующих 30 лет.
В Марокко французы попытались урегулировать ситуацию, разрешив султану Мухаммаду V вернуться из ссылки на Мадагаскаре и вновь занять трон. 16 ноября 1955 года султан вступил на марокканскую землю, где его ожидал восторженный прием. Через два дня Мухаммад V обратился к народу из королевского дворца в Рабате по случаю Дня трона, главного праздника страны. «Трудно подобрать слова, чтобы описать этот день, — вспоминала Зухра, героиня романа Лайлы Абу Зайд. — Вся Касабланка торжествовала. Повсюду были установлены помосты и громкоговорители. Песни и танцы перемежались пламенными речами. Воздух был напоен ароматами чая, который готовили тут же на улицах». Зухра вместе с родственниками и друзьями отправилась на автобусе из Касабланки в Рабат, чтобы послушать речь султана. Когда Мухаммад V и двое его сыновей появились на балконе дворца, народ приветствовал их «невероятным ревом». «Сколько раз я слушала его тронную речь, которую он произнес в тот день 18 ноября! Что это за речь! Я выучила ее наизусть и могу даже сегодня пересказать слово в слово».
Зухра цитировала слова султана по памяти: «В этот радостный день Всевышний благословил нас дважды. По Его милости мы вернулись на нашу любимую родную землю после долгого и прискорбного отсутствия, и по Его милости мы снова можем быть вместе с нашим народом — народом, которого нам так не хватало, которому мы хранили безусловную верность и который хранил безусловную верность нам». Послание султана было предельно ясным: Марокко сумеет стать независимым только благодаря единству монарха и народа. По мнению Зухры, события 18 ноября наглядно показали, что попытка французов разделить народ и монарха через его изгнание потерпела неудачу. «Поразительно, какое влияние на наши сердца возымел султан! Его изгнание облачило его в священные одежды; он стал идеей, знаменем, под которым народ сплотился и поднялся на борьбу. Если бы французы не выслали его, я уверена, их присутствие в Марокко продлилось бы намного дольше»{27}.
2 марта 1956 года Марокко обрело независимость от Франции.
К тому моменту, когда Марокко и Тунис добились независимости, в Алжире уже шла полномасштабная война. То, что началось как неорганизованный мятеж небольшой группы плохо вооруженных повстанцев (по разным оценкам, на 1 ноября 1954 года их численность составляла от 900 до 3000 человек), переросло в массовое народное восстание, жертвами которого часто становились невооруженные мирные жители — как французские поселенцы, так и коренные алжирцы.
В августе 1955 года боевики Фронта национального освобождения (ФНО) напали на французскую деревню Филипвиль и убили 123 человека: мужчин, женщин, детей. Французы ответили невероятной жестокостью, убив в отместку тысячи алжирцев (официальные французские источники называли цифру в 1273 человека, ФНО заявлял о 12 000 жертв){28}.
Эти массовые убийства только усилили решимость ФНО, а также привлекли к движению сопротивления много новых добровольцев, возмущенных расправами французов с алжирским населением. Но они также наглядно показали стратегическую слабость ФНО перед лицом французской оккупационной армии, за которой стояли все ресурсы развитой промышленной державы.
Из каирского офиса ФНО движение сопротивления вело свою международную деятельность. Египетское правительство во главе с Насером обеспечивало борцам за независимость Алжира широкую общественную поддержку. Когда Насер обратился к Франции с просьбой о поставках вооружения, Франция выдвинула условие — отказаться от поддержки ФНО и добиться изоляции алжирских националистов в арабском мире. Разумеется, на это Насер согласиться не мог.
К 1955 году Насер приобрел нескольких влиятельных друзей. Он пользовался авторитетом среди отцов-основателей Движения неприсоединения, таких как лидер Югославии Иосип Броз Тито, лидер Индии Джавахарлал Неру и глава КНР Чжоу Эньлай. Учитывая непримиримое отношение египтян к любому иностранному господству, Движение неприсоединения было для них естественным выбором. Как и другие члены движения, египетское правительство хотело сохранить свободу и поддерживать дружеские отношения как с Соединенными Штатами, так и с Советским Союзом, без необходимости присоединяться к тому или иному лагерю в холодной войне. Кроме того, страны Азии и Африки использовали эту международную организацию как площадку для борьбы с колониализмом. На первой конференции, проходившей в индонезийском Бандунге, где было положено начало Движению неприсоединения, Насер предложил принять резолюцию в поддержку борьбы алжирцев за независимость, за которую — к досаде французов — проголосовали единогласно.
Египетский народ был в восторге от того, что их молодой харизматичный президент стал признанным лидером на мировой арене. Но американцы не разделяли этих восторгов. Президент Дуайт Эйзенхауэр категорически отвергал политику неприсоединения. Он и его администрация считали, что нельзя одновременно дружить с США и СССР и каждая страна в конце концов должна выбрать, на чьей она стороне — за американцев или против них. Отказ Насера вступить в региональный союз против Советского Союза вызвал у американцев крайнее раздражение, хотя многие в американской администрации еще надеялись привлечь президента Египта в свой лагерь. Но их ждало разочарование.
