В 1961 году и начале 1962 года на фоне слабеющих позиций французских колонистов в Алжире ОАС активизировала свою террористическую деятельность. «Теперь ОАС не щадит никого, — написал Мулуд Фираун в одной из своих последних дневниковых записей в феврале 1962 года. — Они убивают с помощью автомобилей, мотоциклов, гранат, автоматов и ножей. Они атакуют банки, почтовые отделения, офисы компаний… при пособничестве одних и с молчаливого согласия других»{12}. 15 марта, всегда за три дня до подписания Эвианских соглашений, Мулуд Фираун был застрелен боевиками ОАС.
В то время как в Алжире лилась кровь, в переговорах между ФНО и правительством де Голля наблюдался устойчивый прогресс. 18 марта 1962 года стороны подписали Эвианские соглашения, которые предусматривали полное прекращение огня, проведение в Алжире референдума по вопросу о независимости и признание ее Францией в случае одобрения алжирским народом. Референдум состоялся 1 июля того же года. Алжирцы почти единогласно проголосовали за независимость своей страны (5,9 млн голосов за и всего 16 000 против). 3 июля де Голль провозгласил независимость Алжира. Торжества были отложены на два дня, чтобы совпасть с годовщиной французской оккупации алжирской столицы 5 июля 1830 года. Спустя 132 года алжирцы наконец-то сумели освободиться от французского господства.
Продолжающийся террор и неопределенное будущее заставили французских колонистов в массовом порядке покидать Алжир — только в июне 1962 года из страны уехало 300 000 человек. Многие семьи жили в Северной Африке на протяжении нескольких поколений. К концу года в Алжире осталось всего 30 000 европейских колонистов.
Но ожесточенная борьба продолжилась — теперь между внутренним и внешним руководством ФНО, стремившимся вырвать друг у друга власть, за которую они так упорно сражались и стольким пожертвовали. Это переполнило чашу терпения уставшего от кровопролития алжирского народа. Чтобы заставить бывших борцов за свободу сложить оружие, алжирские женщины вышли на улицы с лозунгами «Семь лет — этого достаточно!»
Боевые действия прекратилась только после того, как в сентябре 1962 года Ахмад Бен Белла и Хуари Бумедьен со своими сторонниками полностью взяли под контроль столицу Алжира. Бен Белла занял пост главы правительства, а через год, после ратификации алжирской конституции в сентябре 1963 года, был избран президентом. Однако фракционная борьба в руководстве ФНО не утихала, и три года спустя Бумедьен сместил Бен Беллу в ходе бескровного переворота, став вторым президентом независимого Алжира.
Алжир победил, но эта победа принесла многим — и особенно алжирским женщинам — больше разочарований, чем радости. После того как они несколько лет мужественно и самоотверженно сражались плечом к плечу с мужчинами за независимость своей страны, их потрясли заявления лидера ФНО Мухаммада Хидера и других видных политиков, что теперь женщины должны «вернуться к своему кускусу». Байя Хосин, участница битвы за Алжир, проведшая несколько лет в тюрьме, где ее, как и многих других женщин, подвергали пытками, размышляла о тех смешанных чувствах, которые породила новая эпоха алжирской независимости:
1962 год был подобен возвращению в темницу. Суровые испытания подошли к концу… и мы вдруг оказались в полном одиночестве. Не знаю, как чувствовали себя мои сестры, но у меня в голове не было никаких политических целей. 1962 год породил не только чувство удовлетворения и радости, что война закончилась, но и глубокое разочарование и страх перед будущим. В тюрьме мы жили верой в то, что победим и будем строить новый социалистический Алжир… Но затем мы увидели, что Алжир хочет обойтись без нас… что он не думает о нас. Для нас это было даже хуже, чем раньше, потому что мы сломали все барьеры и не могли представить себе, что нам придется вернуться обратно. Но в 1962 году все прежние барьеры были восстановлены, и мы были отстранены от новой жизни. Для нас было мучительно сознавать это{13}.
Алжир добился независимости, но заплатил за это высокую цену. Количество жертв и масштабы принудительного переселения, которому подверглось его население, были беспрецедентными в арабской истории. Годы войны разрушили алжирскую экономику, а покидавшие страну колонисты постарались уничтожить оставшееся. Политическое руководство страны было расколото острой фракционной борьбой. Общество разделяли очень разные взгляды на роль мужчин и женщин в строительстве независимого Алжира. Однако Алжир быстро приступил к формированию правительства и занял свое место среди прогрессивных арабских государств как республика, рожденная в революционной борьбе против империализма.
С успешным завершением алжирской революции Насер приобрел долгожданного союзника в своем противостоянии с арабскими «реакционерами». После развала союза с Сирией Насер не отказался от идеи арабского единства (он даже сохранил за Египтом название Объединенная Арабская Республика), однако в качестве необходимого условия его достижения стал рассматривать фундаментальное реформирование арабского мира. Алжир, с его акцентом на антиимпериализм, политику арабской идентичности и социалистические реформы, был для Египта естественным партнером. В июне 1964 года египетская государственная партия «Арабский социалистический союз» и ФНО выпустили совместное коммюнике, в котором публично заявили о единстве целей в деле продвижения арабского социализма{14}.
Насер не преминул поставить себе в заслугу поддержку алжирской революции от самого ее начала и до обретения Алжиром независимости. Он отошел от прежней роли знаменосца арабского национализма и теперь стремился представить себя поборником прогрессивных революционных идей. Увлеченный своей риторикой, он оказывал безоговорочную поддержку всем арабским революционным движениям. И когда в Йемене группа офицеров свергла монархию, Насер немедленно пришел им на помощь со словами: «Мы обязаны поддержать йеменскую революцию, даже не зная, кто за ней стоит»{15}.
Йемен, входивший в состав Османской империи на правах автономии, обрел независимость в 1918 году. Первым правителем независимого королевства стал имам Яхья (1869–1948), глава секты зейдитов — небольшой шиитской общины, распространенной в Йемене. В 1920-х и 1930-х годах имам Яхья расширил границы своего государства за счет объединения племен и завоевания территорий в Северном Йемене, бóльшая часть которых была населена мусульманами-суннитами.
Правление Яхьи проходило в противостоянии Саудовской Аравии, которая захватила северные области Асир и Наджран в так называемом «историческом Йемене», и Великобритании, которая с 1830-х годов контролировала территорию Южного Йемена и портовый город Аден (как Аденский протекторат и Аденскую колонию соответственно). Тем не менее непрерывная череда военных завоеваний Яхьи создавала иллюзию единства в обществе, глубоко расколотом по региональному, племенному и религиозному признакам. Имам проводил политику жесткого изоляционизма, и в период его пребывания у власти Йемен мало контактировал с внешним миром.
