На следующее утро египетское командование приказало одной из своих бронетанковых дивизий любой ценой вернуть Абу-Агейлу. Генерал аль-Гамази наблюдал за этой операцией. «Я видел атаку нашей бронетанковой бригады. Это было душераздирающее зрелище. Израильские самолеты пользовались полной свободой в небе. Наши танки двигались по открытому пространству при свете дня, словно мишени на учебном полигоне, без всякой защиты»{25}. После полудня египтяне отказались от дальнейших атак. Фельдмаршал Амер, не посоветовавшись со своими командирами на местах, отдал приказ об общем отступлении с Синайского полуострова на западный берег Суэцкого канала для перегруппировки войск. В отсутствие надлежащей организации и дисциплины отход превратился в беспорядочное бегство. Аль-Гамази вспоминал, как египетские войска «отступали самым жалким образом… под непрерывными налетами вражеской авиации, превратившей перевал Митла в огромное кладбище… всюду валялись трупы, горела техника, взрывались боеприпасы»{26}.
После того как армия Египта была нейтрализована, израильтяне перешли в наступление на иорданском фронте. Пользуясь безраздельным господством в воздухе, они подвергли интенсивной бомбардировке иорданские бронетанковые соединения, оборонявшие Западный берег реки Иордан. Согласованные атаки израильтян на позиции иорданцев в Иерусалиме и Дженине продолжались всю ночь, а на рассвете израильская авиация возобновила удары. 6 июня иорданские войска были осаждены в Старом городе в Иерусалиме и вынуждены отступить из Дженина. Король Хусейн отправился на фронт, чтобы лично оценить ситуацию. «Я никогда не забуду эту похожую на галлюцинацию картину. Дороги, забитые искореженными, все еще дымящимися грузовиками, джипами и всеми видами бронетехники, — вспоминал он. — И посреди этого кладбища техники брели люди. Они шли небольшими группами, от двух до тридцати человек, раненые, измученные, под палящим солнцем. А в безоблачном синем небе кружили ревущие орды израильских „Миражей“, обрушивавших на землю смертоносный град бомб»{27}.
Король Хусейн приказал своим войскам продолжать сопротивляться, чтобы избежать обвинений со стороны союзников и в надежде на вмешательство ООН, которая могла бы спасти положение и сохранить за иорданцами Иерусалим и Западный берег. Но перемирие наступило для Иордании слишком поздно. Утром 7 июня израильтяне взяли Старый город и в течение дня вытеснили сильно поредевшие войска противника с Западного берега, после чего дали согласие на прекращение боевых действий. 8 июня Сирия и Египет также приняли предложение ООН о прекращении огня, но израильтяне, воспользовавшись своим военным превосходством, прорвали сирийскую оборону и 10 июня 1967 года захватили Голанские высоты. На этом Шестидневная война закончилась.
Ошеломленные потерями, египетские командующие решили прибегнуть ко лжи, чтобы выиграть время. В первый день боевых действий Каир сообщил о 161 сбитом израильском самолете{28}. Сирийцы последовали их примеру и заявили, что в первые часы после начала войны сбили 61 израильский самолет. Это положило начало согласованной дезинформационной кампании по радио и в контролируемой государством прессе. Она заставила арабский мир поверить в то, что Израиль находится на грани поражения. «Люди узнавали новости о войне в основном по радио, — вспоминал один из египетских офицеров разведки. — Все считали, что наши войска стоят в предместьях Тель-Авива»{29}.
Если арабское руководство и было готово признать некоторые неудачи, то всю вину за них оно возлагало на сговор израильтян с американцами. В первый же день войны радио «Голос арабов» провозгласило США врагом арабского мира. «Соединенные Штаты — это враждебная сила, стоящая за Израилем. О, арабы, Соединенные Штаты — это враг всех народов, кровавый убийца, не дающий нам уничтожить Израиль»{30}. Насер даже связался по телефону с иорданским королем Хусейном, которого прогрессивные арабские круги традиционно осуждали за тесные связи с Великобританией и США, чтобы договориться о согласованных заявлениях относительно причастности англосаксов к израильским победам. В откровенном телефонном разговоре, который был перехвачен израильской разведкой, Насер сумел заручиться неохотным, но все же согласием Хусейна. «Мы с вами сделаем заявления, — объяснил Насер, — и договоримся с сирийцами, чтобы они говорили то же самое, что в атаках на нас участвуют самолеты с американских и британских авианосцев. Мы будем настаивать на этом»{31}. Тот факт, что Великобритания и Франция уже воевали вместе с Израилем против Египта в 1956 году, только придавал достоверности слухам о тайном сговоре.
Дезинформационная кампания ненадолго отсрочила ужасный час расплаты, когда арабским правительствам пришлось сообщить своим гражданам об истинных итогах войны: полном разгроме военно-воздушных сил Египта, Иордании и Сирии, сокрушительных поражениях их армий, потере обширных территорий — всего Синайского полуострова, сектора Газа, Западного берега реки Иордан, включая Восточный Иерусалим, и Голанских высот.
Но в первую неделю июня обманутый арабский мир торжествовал. Ликующие толпы на улицах праздновали победоносное шествие арабских армий, не подозревая о том, что их правительства лгут им. Анвар Садат вспоминал, с каким безнадежным отчаянием он смотрел на эти спонтанные демонстрации. «Люди аплодировали фальшивым сообщениям о победах на фронтах, которые ежечасно передавали наши СМИ. Тот факт, что они праздновали несуществующие победы, которые на самом деле были поражениями, вызывал у меня искреннюю, невыразимую жалость по отношению к этим людям и глубокую ненависть к тем, кто обманывал их и весь Египет». Садат страшился неизбежного момента прозрения, когда египетский народ «поймет, что за громкими триумфальными речами скрывалась ужасающая катастрофа»{32}.
Этот момент наступил 9 июня, когда Насер взял на себя полную ответственность за «неудачу» — ан-Накса, как Насер назвал эту войну, — и заявил о намерении подать в отставку. Он по-прежнему обвинял Великобританию и Соединенные Штаты в сговоре с Израилем и его активной поддержке. По его словам, эта война стала лишь последней главой в долгой истории господства империалистов над Египтом и всем арабским миром, в которой ведущую роль теперь играли Соединенные Штаты. Как вспоминал Садат, Насер заявил, что Соединенные Штаты «стремятся установить безраздельный контроль над всем миром, в том числе и над Египтом. Поскольку Насер попытался противостоять этому и потерпел неудачу, у него не осталось иного выбора, кроме как уйти в отставку и передать власть другим»{33}.
Немедленно после этого радиообращения улицы Каира заполнились людьми. «Мужчины, женщины и дети из всех классов и слоев общества, — вспоминал Садат в мемуарах, — сплоченные ощущением катастрофы в движущуюся и говорящую в унисон единую массу, призывали Насера остаться». Для народа Египта этого было достаточно, чтобы смириться с горечью поражения. Но они не желали остаться без Насера. Для египтян сохранить своего лидера означало продолжать сопротивляться поражению и иностранному господству «на этот раз Соединенных Штатов, а не Великобритании». «В течение 17 часов, — утверждал Садат, — люди отказывались уходить с улиц, пока Насер не согласился отменить свою отставку»{34}. Он остался на своем посту, но так никогда и не смог полностью оправиться от последствий «неудачи».
