Дальше – еще интереснее. 21 июня в 16–45 начальник штаба Северо-Западного фронта, генерал-лейтенант П. Кленов (фактически документ подписал его заместитель генерал-майор Ф. Трухин) приказал под расписку объявить начальникам отделов штаба и окружных управлений следующее распоряжение: «Некоторые штабы частей и отделы окружного управления в документах и разговорах употребляют слова «ФРОНТ», СЗФ и пр., чем разглашают место и наличие фронтового управления. Немедленно прекратить это явление и впредь штаб и управления именовать ПрибОВО». То есть все (если говорить про старших офицеров) прекрасно понимали смысл и значение факта развертывания на базе округа фронта; всем было понятно – что это значит, что за этим последует и почему такую тайну нельзя доверить даже бумаге с грифом «сов. секретно», упрятанной в стальной сейф.
Кстати. В рассекреченных документах ПрибОВО нашла свое подтверждение и история про новые сапоги, столь красочно описанная Виктором Суворовым четверть века назад:
«Оперсводка № 3 штаба 12 МК к 15–00 20.6.41
В/ч 9447 (47-й отдельный мотоинженерный батальон 12-го мехкорпуса. – М.С.), совершив марш походным порядком, имеет до 50 % личного состава с потертостями и ожогами ступни ног. Последнее по предварительным данным объясняется тем, что марш совершен по дороге с жестким покрытием с наличием у бойцов новых сапог…»
Вернемся, однако, в столицу СССР. 15 июня состоялся досрочный выпуск курсантов 2-го курса военных училищ. Соответствующий приказ НКО № 0170 за подписями Тимошенко и Жукова был отдан 14 мая 1941 г. («Выпуск произвести без экзаменов, по отметкам успеваемости. После выпуска курсантов немедленно отправить в части по месту назначения»). И это – далеко не единственное примечательное решение по кадровому вопросу. 4 июня 1941 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) было принято решение «утвердить создание в составе Красной Армии одной стрелковой дивизии, укомплектованной личным составом польской национальности и знающим польский язык». Срок исполнения – 1 июля 1941 г. Зачем Сталину понадобилась дивизия, говорящая на польском языке? Неужели настолько оскудела земля русская богатырями, что для обороны нерушимых границ СССР срочно потребовались поляки?
И не только поляки. 20 июня 1941 г. в Генштаб поступает телеграмма от начальника штаба Киевского ОВО генерал-лейтенанта Пуркаева: «В соответствии с решением Военного совета округа прошу санкционировать с 10 июля проведение 3-месячных сборов по подготовке радистов-парашютистов для разведки на военное время в количестве 400 человек и дать указания о материальном обеспечении таковой. Подготовка намечена за счет призывников и военнообязанных, знающих немецкий, польский, румынский и венгерские языки, при 394-м и 561-м радиодивизионах». Резолюция синим карандашом: «т. Соколовскому. Разрешаю. Дать приказания. Жуков».
Обороняться предполагали не только с помощью парашютистов, знающих венгерский и румынский языки, но и в тесном взаимодействии с Военно-морским флотом. 4 июня начальник штаба Одесского ВО генерал-майор Захаров телеграфирует в Генштаб: «В целях отработки вопросов взаимодействия между морским и авиационным выбросочными десантами на предстоящих учениях Черноморского флота в период 15–17 июня намечена выброска авиационного десанта. Прошу Ваших указаний для Главного управления ВВС КА о выделении округу 5 самолетов ТБ-3 с посадкой их на Вознесенском аэродроме 10 июня 1941 г.».
20 июня в 3–00 в шифровальный отдел ГШ поступили три телеграммы Ватутина, адресованные командующим войсками Одесского, Прибалтийского и Ленинградского округов. Была поставлена задача «не позднее 23.6.41 представить в ГШ разработку вопросов взаимодействия» с флотами – соответственно, Черноморским, Балтийским и Северным. В 5 часов утра 21 июня телеграмма аналогичного содержания отправлена и в адрес командующего войсками Закавказского военного округа.
Два Дня-М?
Существует зафиксированное на бумаге описание реакции Сталина на сообщение о немецком вторжении. Оно принадлежит одному из главных участников события – маршалу Жукову. 19 мая 1956 г. он составил и передал для утверждения Хрущеву проект доклада на Пленуме ЦК КПСС. Пленум тот так и не состоялся, но текст непроизнесенной речи Жукова сохранился в архиве до наших дней: «Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не мог сказать, а на повторные вопросы ответил: «Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий… Свою мысль о провокации немцев Сталин вновь подтвердил, когда он прибыл в ЦК. Сообщение о том, что немецкие войска на ряде участков уже ворвались на нашу территорию, не убедило его в том, что противник начал настоящую и заранее подготовленную войну».
Можно ли этому верить? Свой доклад на Пленуме Жукову предстояло произнести в присутствии живого свидетеля (весной 1956 г. Молотов был еще членом ЦК), и поэтому есть серьезные основания предположить, что на этот раз память Жукова не подвела. В любом случае, есть и несравненно более весомое подтверждение того, что утром 22 июня немецкого вторжения Сталин не ждал.
Всеобщая мобилизация в СССР была объявлена не до начала войны, и даже не в день начала войны, а лишь с 23 июня. Это абсолютно невозможная, невероятная ситуация. Такого не было нигде: Германия и Польша, Франция и Финляндия, Италия и Бельгия – все эти страны начинали мобилизацию за несколько дней или даже за несколько недель до войны. Что же касается перевода железных дорог СССР на особый режим военных перевозок, то он был введен не 22, и даже не 23, а только с 18–00 24 июня, на третий день войны! Для сравнения – немцы ввели особый режим военных перевозок за месяц до начала вторжения (22 мая 1941 г.), а в ходе развертывания Красной Армии перед войной с полуживой Польшей железные дороги европейской части СССР были переведены на особый режим 12 сентября 1939 г., то есть за пять дней до начала операции.
Бросается в глаза и на удивление бесстрастный тон соответствующего Указа Президиума ВС СССР, отсутствие в тексте малейших упоминаний о вторжении германских войск. Все совершенно буднично: «На основании статьи 49 пункта «Л» Конституции СССР Президиум Верховного Совета объявляет мобилизацию на территории военных округов (следует перечень. – М.С.). Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года». И это – все. Ни «беспримерного в истории цивилизованных народов вероломства», которое клеймил позором в своем радиообращении Молотов, ни «неслыханного по наглости нападения», упомянутого в совершенно секретной, для нужд пропаганды отнюдь не предназначенной, Директиве № 2 (вышла за подписями Тимошенко, Жукова и Маленкова в 7–15 22 июня).
Рассекреченные документы позволяют «подкрутить резкость» и рассмотреть процесс объявления мобилизации в СССР в мелких деталях. Картина при этом открывается в высшей степени странная.
Первой по счету «странностью» следует считать уже то, что в архивном деле «Исходящие шифротелеграммы НКО с 3.1 по 28.12. 1941 г.» (ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 3, рассекречено 4.06.2010 г.) нет телеграммы наркома Тимошенко с приказом об объявлении мобилизации, нет вообще никаких следов принятия этого важнейшего решения. Что же касается архивного дела «Исходящие шифротелеграммы начальника Генштаба с 7.1. по 27.6 1941 г.»
[27], то оно, увы, не рассекречено по сей день.
