Второе. Начавшееся на рассвете 22 июня 1941 г. вторжение германских войск повергло тов. Сталина и его ближайших соратников в состояние крайнего изумления. В старинном смысле русского слова «изумление». Растерянность и неразбериха в высших эшелонах власти была настолько велика, что даже совершенно очевидные и неотложные решения (мобилизация и железные дороги) были приняты крайне неорганизованно и с недопустимым опозданием.
И вот теперь нам остается добавить только одно «недостающее звено», чтобы все эти разнородные, а порой и взаимоисключающие факты сложились в единую стройную систему. Предположим, что на 22 июня Сталин запланировал проведение важного мероприятия. Одного из самых важных в общей последовательности мероприятий скрытого стратегического развертывания Вооруженных сил.
Предположим, что на 22 июня было запланировано осуществление провокации (серии провокаций), которые должны были инсценировать агрессивные действия Германии против СССР. Это мог быть артиллерийский обстрел пограничной заставы, бомбардировка советских городов, «вторжение» группы переодетых в немецкую форму «диверсантов» и т. п. После проведения запланированной инсценировки, на следующий день (23 июня) или в один из ближайших к этой дате дней должна была быть объявлена открытая мобилизация. Очень может быть, что о запланированной провокации не знали даже нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков; перед ними Сталин поставил лишь одну задачу – на провокации не поддаваться, и они добросовестно добивались (и добились!) этого от своих подчиненных.
Утром 22 июня, получив сообщение о том, что вместо заказанной инсценировки началось реальное немецкое вторжение, Сталин впал в состояние временной невменяемости. И было от чего! Такого совпадения не могло быть, потому что не могло быть никогда… Примерно 12 часов потребовалось для того, чтобы «коллективный сталин» пришел в себя и начал предпринимать некие осмысленные действия, в частности – было оформлено решение правительства СССР об объявлении частичной мобилизации. Одновременно и параллельно с этим продолжали крутиться «шестеренки часового механизма» первоначального плана развязывания войны. Ближе к полуночи 22 июня нужные зубчики вошли в зацепление, и был объявлен заранее (т. е. еще до германского вторжения) составленный Указ Президиума ВС о всеобщей открытой мобилизации с 23 июня.
Прямых документальных подтверждений эта гипотеза не имеет и никогда иметь не будет. Если и существовали записанные на бумаге решения на проведение провокационной инсценировки (что само по себе весьма сомнительно), то они были уничтожены еще в июне 41-го. Вместе с исполнителями, посвященными в тайну такого уровня секретности. Тем не менее я смею напомнить образованным читателям, что никто, ни один человек на Земле не видел протоны, нейтроны и вращающиеся вокруг ядра электроны. Гипотеза об их существовании приобрела характер общепризнанной научной истины только потому, что в рамках этой гипотезы удается дать непротиворечивое объяснение реально наблюдаемым в макромире явлениям.
Рукописи не горят
В один прекрасный день, в читальном зале Центрального архива МО в Подольске ко мне подошел незнакомый молодой человек (им оказался Михаил Тимин, автор весьма содержательных статей по истории авиации). «Вы Марк Солонин? Взгляните на это, возможно, Вам покажется интересным…» На столе у него лежала пухлая папка с документами. Нет, не «особые папки» Политбюро ЦК ВКП(б), а протоколы комсомольских собраний и политдонесения частей 19-й авиационной (бомбардировочной) дивизии (ЦАМО, ф. 20075, оп. 1 д. 11)
л. 8 «В/ч 2622. Митинг по поводу наглой провокации германского фашизма… Мы готовы в любую минуту, не щадя жизни, обрушиться на наглого провокатора войны…
л. 10 «Товарищи курсанты! (это митинг в дивизионной ШМАС, школа младших авиационных специалистов. – М.С.) Сообщение Военного совета Киевского ОВО о диверсионном нападении германского фашизма на территорию Советского Союза у меня вызвало большое желание идти на передовые линии для разгрома врага…
л. 12 «Заслушав информацию заместителя начальника школы по политчасти политрука Маргулиса о наглой провокационной вылазке немецкого фашизма и бомбардировке городов, личный и начальствующий состав отметил эту диверсионную вылазку как провокационные действия с целью втянуть Советский Союз в войну».
Дивизия базировалась юго-западнее Киева, в полосе Бердичев, Белая Церковь. Ни одной немецкой бомбы в расположении частей дивизии в тот день не упало, артиллерийская канонада за три сотни километров от границы не была слышна; над Белой Церковью светило солнце и пели птички. Ни одного боевого вылета (на бомбометание или разведку) летчики 19 БАД в первый день войны не произвели, то есть никаких «собственных» источников информации о происходящем у комсомольцев и курсантов не было. Было только выступление по всесоюзному радио (в 12–00) заместителя главы правительства, ближайшего соратника Великого Сталина товарища Молотова. И о чем же говорил Молотов? О том, что началась ВОЙНА. Это слово повторяется в речи Молотова троекратно. Война. Война! ВОЙНА!!!
Но курсанты его не слышат, и политрук Маргулис упорно гнет свою линию: провокация, провокационные действия, провокационная вылазка, диверсионное нападение… Где они такого набрались? Было ли в речи Молотова использовано слово «провокация»? Было, и даже дважды – но оба раза применительно к действиям СССР; точнее говоря, к тому, что враги приписывают Советскому Союзу («заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера…»). Что же касается немцев, то их действия Молотов ни разу «провокацией» не назвал! Только «нападение» или «война».
Странные эти документы напомнили мне историю, которую привелось мне услышать лет десять назад. Меня тогда представили старому дедушке. Уважаемый человек, перед войной был редактором одной из ленинградских газет. Поздней осенью 1939 г. его вызвали в «отдел», где вручили запечатанный сургучом пакет; велено было к печатям не прикасаться, пакет запереть в сейфе, вскрыть по получению команды. Команда поступила 26 ноября 1939 г. В пакете было сообщение о том, что белофинская военщина подло и вероломно обстреляла советскую территорию у деревни Майнила, и указания – как это освещать в газете. «Ты представляешь, – горячился дедушка, – как у нас разведка работала! За месяц все о финнах знали! И когда, и где, и чего…»
Лебежаны, Новая Мышь
Лебежаны, Новая Мышь. Попробуйте набрать в любом интернет-поисковике эти два топонима из трех слов – и вы немедленно получите несколько сотен ссылок на военно-исторические тексты самых разных авторов, в которых повторяется одна и та же фраза: «4-я танковая дивизия к 18–00 24 июня сосредоточилась в районе Лебежаны, Новая Мышь». Ссылаются авторы по большей части друг на друга, но первоисточником является Оперативная сводка № 8 штаба Западного фронта от 20:00 27 июня 1941 г. Опубликован документ был давным-давно, в застойные 60-е годы в серии «Сборник боевых документов ВОВ»
[28].
