В этой, практически идеальной картине был только один ошеломляюще жуткий штрих – на 16-й день войны районом сосредоточения ударной группировки стали Витебск и Орша. 500 км к востоку от границы. Половина расстояния от Бреста до Москвы.
«В поле две воли»
Центральный участок Восточного фронта (линия Минск, Смоленск, Москва) был выбран высшим командованием вермахта в качестве направления главного – в масштабе всей кампании против СССР – удара; там была развернута самая мощная Группа армий «Центр», по некоторым показателям превосходившая две другие (ГА «Север» и Юг»), вместе взятые. Наличие в составе ГА «Центр» двух ударных механизированных группировок (2-я и 3-я Танковые группы, всего 9 танковых и 7 моторизованных дивизий) позволило спланировать и осуществить операцию по глубокому охвату и окружению советских войск.
Танковые корпуса вермахта за неделю прошли порядка 350 км (и это по прямой, без учета реальной протяженности дорог и боевого маневрирования) – от Сувалки на Вильнюс, Минск и от Бреста на Барановичи, Минск; пехотные дивизии замкнули «малое кольцо» окружения в 50–70 км западнее Барановичи, а один из трех танковых корпусов 2-й ТГр через Слуцк вышел к Березине у Бобруйска. Последние очаги организованного сопротивления войск Западного фронта были подавлены к 2–3 июля. Две трети соединений фронта потеряны полностью, численность личного состава вышедших из «котла» дивизий в лучших и редких случаях достигала 1,5–2 тыс. человек. Тяжелое вооружение (танки, самолеты, артиллерия средних и больших калибров) брошено практически полностью, потеряно 520 тыс. единиц стрелкового оружия, несколько тысяч вагонов боеприпасов, десятки тысяч тонн горючего. Командование фронта арестовано и позднее расстреляно.
Теория и (что гораздо важнее) практика военного искусства дают однозначный ответ на вопрос о том, какие могут быть планы после завершения наступательной операции на глубину в 300 км. Чинить и восстанавливать поврежденную боевую технику, подтягивать тылы, пополнять запасы горючего и боеприпасов, уцелевших людей накормить, дать им выспаться и хотя бы немного отдохнуть. По науке это называется «оперативная пауза».
Продолжительность ее бывает разной. Например, в тех же самых местах и таким же жарким летом, но уже 44-го года, советские войска после успешного завершения наступления в Белоруссии (операция «Багратион») простояли на линии реки Висла весь август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Пять месяцев до начала (12 января 1945 г.) Висло-Одерской наступательной операции. Да, конечно, продолжительность оперативной паузы в том случае определялась главным образом сложными перипетиями политической борьбой внутри антигитлеровской коалиции. Но и после того, как на Ялтинской конференции союзниками были согласованы границы будущей Европы, оперативная пауза от завершения Висло-Одерской до начала Берлинской наступательной операции заняла 72 дня.
В июле 41-го немецкие войска ГА «Центр» возобновили движение на восток через несколько дней после того, как передовые части 2-й и 3-й Танковых групп сомкнули кольцо окружения у Минска. 28 июня 12-я танковая дивизия 3-й ТГр вошла в Минск, и уже 3 июля командующий Группы генерал-полковник Г. Гот подписывает приказ о начале новой наступательной операции на глубину в 250–300 км. Действующий на левом (северном) фланге 2-й Танковой группы 47-й корпус (17-я и 18-я танковые дивизии) практически без остановки обошел Минск с юга и по автомагистрали № 1 (Минск, Смоленск, Москва) двигался к мостам через Березину у г. Борисов.
Отсутствие выраженной оперативной паузы в действиях ГА «Центр» имело, по меньшей мере, две причины. Во-первых, немецкие войска понесли на первом этапе «восточного похода» лишь минимальные (не по меркам сегодняшнего дня, а по масштабам истребительной мировой войны!) потери. Принимая во внимание неизбежную погрешность и неполноту сводок, составленных по горячим следам боев, указать потери с точностью до одного человека в принципе невозможно. Верхней границей оценки общих (убитые, раненые, пропавшие без вести) потерь личного состава ГА «Центр» за первые 10 дней войны будут цифры в 19–20 тыс. человек, то есть в среднем по 40 человек в день на 16-тысячную дивизию.
В частности, потери 3-й ТГр (четыре танковые и три моторизованные дивизии) с 22 июня по 2 июля составили всего 1769 человек (в т. ч. 583 безвозвратно), что в пересчете дает в среднем 24 человек в день на дивизию. Напротив, потери дивизий 47-го танкового корпуса 2-й ТГр были максимальными среди всех подвижных соединений Восточного фронта: 18-я танковая потеряла 1346 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, 29-я мотопехотная – 1026 человек. Но даже эти, уже вполне ощутимые, потери составили менее 10 % от исходной численности личного состава.
Потери боевой техники были существенно выше – танк начального периода 2МВ, как это ни парадоксально звучит, был весьма хрупким сооружением, требующим постоянного обслуживания и частого ремонта; «противотанковые» особенности белорусских дорог также внесли свой вклад. В результате, к началу июля безвозвратные потери танков (включая пулеметные танкетки Pz-I) 3-й ТГр составили 81 единицу, и по меньшей мере такое же количество требовало ремонта (числилось временно неисправным). Другими словами, парк готовых к бою машин сократился примерно до 80 % от исходного числа.
Потери 47-го танкового корпуса 2-й ТГр и в этом случае были значительно большими; возможно, тут сказалось отсутствие у командования опыта управления танковым соединением в бою – и 17-я, и 18-я танковые дивизии были сформированы на базе пехотных соединений поздней осенью 40-го года. В итоге 17-я тд к 4 июля имела в строю всего 80 боевых машин (менее 35 % от исходной численности). Как бы то ни было, командование вермахта оценивала свои подвижные соединения как еще вполне боеспособные.
Второй причиной, по которой немцы так спешили возобновить наступление, была фатальная недооценка противника. Командование вермахта всерьез считало, что те соединения Красной Армии, которые они смогли разгромить в первые две недели войны, это и есть «основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России», и теперь остается только гнать разрозненные остатки разбитой армии на восток, к Ленинграду и Москве.
1 июля 1941 г. командование 3-й ТГр выпустило «Указания по дальнейшему ведению боевых действий», в которых бодро констатирует: «По имеющимся на сей момент сведениям нет оснований для того, чтобы предположить наличие свежих сил неприятеля южнее верховья р. Западная Двина» (в реальности на тот момент в указанном районе развертывались две (!) общевойсковые армии Второго Стратегического эшелона). Приложенная к упомянутому выше приказу 3-й ТГр от 3 июля разведывательная сводка № 10 дает такую оценку сил и намерений противника: «Отмечается наличие отдельных разрозненных частей в районе Витебск, Дисна, оз. Нарочь, Борисов… Можно сделать вывод о том, что русские не будут оборонять сектор Витебск, Дисна ввиду отсутствия достаточных сил и нехватки времени. Противник, однако, может оказать сопротивление местного масштаба в районе плацдармов и переправ…»
Исходя из такой оценки возможностей противника, командование 3-й ТГр разработало отнюдь не тривиальный план наступления. Казалось бы, условия местности подсказывали оптимальный маршрут движения через так называемые смоленские ворота – полосу открытой местности шириной 70 км от Витебска до Орши, между реками Западная Двина и Днепр. Однако дивизии 3-й ТГр двинулись не на восток, а на север от Минска. Обойдя непроходимый для танков лесисто-болотистый район в верховьях реки Березина, они должны были форсировать Западную Двину в районе Полоцка, выйти на шоссе Полоцк, Витебск и далее на север к Невелю, затем повернуть на юго-восток, вернуться на левый (южный) берег Западной Двины и наступать через Велиж на Ярцево (н. п. в 50 км северо-восточнее Смоленска).
