Лет десять, словно в подтверждение названия компании, они работали не покладая рук. Теперь даже было смешно вспоминать, но вначале, чтобы сэкономить деньги, они сами переносили на носилках пациентов в машину, сами отвозили их на обследования. И ничего зазорного в этом не видели. Главное — они вовремя застолбили место под солнцем.
Через год, как и предполагал Круглов-младший, дела сдвинулись с мертвой точки и тихонько пошли в гору. Потом обороты стали расти. Сфера услуг расширялась. А потом у них появились довольно приличные деньги. Олег Круглов к тому времени женился, работу в больнице сменил на университетскую кафедру, стал заниматься наукой. Деньги позволяли.
Антон побрил голову. Потом сменил стиль одежды. Контраст между Кругловым и Задонским был налицо. Пропасть между друзьями начала неуклонно расти.
Телефон тоскливо дребезжал в кармане. Задонский даже обрадовался звонку. Теперь он перестанет думать о Круглове. На табло высветился номер Куриленко. «Одно другого не лучше. Будет трезвонить до тех пор, пока он не возьмет трубку, — тоскливо подумал Задонский». Он с неприязнью нажал кнопку, и тут же в ответ на его протяжное «да» в ухо ударил приглушенный женский голос со знакомыми истерическими нотками. Из сумбурного разговора, длившегося всего пару минут, он понял только одно — надвигалась катастрофа и в центр ехать надо немедленно.
«Почему не позвонить было с утра, а надо обязательно дожидаться часа пик? Почему катастрофа всегда случается в неурочное время?»
Задонский наблюдал за притихшим парком и думал о том, что на эту поездку он угробит остаток дня. Потом по таким же пробкам он будет возвращаться домой. Почему нельзя все толком, без истерик, объяснить по телефону?
Сев в машину, он первым делом открыл еженедельник и вычеркнул оставшиеся на сегодня встречи с клиентами и мелким почерком переписал их на завтра. Только это «завтра» тоже надо будет пересмотреть. Он часто думал о том, что творец допустил промах, отведя земным суткам всего двадцать четыре часа. Может, на небесах для творения материального мира и достаточно было этого времени, но никак не для земной работы.
«Вот старая курица, — в сердцах бросил Задонский. — Ведь начнет разговор о деньгах. Обязательно напомнит, что давно не повышал ей зарплату, пожалуется в очередной раз на Крапивина, перемоет косточки персоналу. И ничего не поделаешь, придется выслушать, иначе не успокоится. А потом можно и о делах поговорить».
До следующей встречи у него оставалось не так много времени. Елена подождет. Главный вопрос надо решить сегодня и сейчас.
Выехав на Голосеевский проспект, Задонский опять мысленно вернулся к недавнему разговору с Кругловым. Нет, он уже не сердился на компаньона, он впервые ему не завидовал, а тихо радовался своей окончательной победе.
«Я ведь Олегу и второй раз свою идею на блюдечке принес. Это тебе не уход за немощными стариками! Это — бери и собирай деньги! Настоящие деньги, такие, что в компании до скончания века нам не заработать. Да и делать-то тебе, Олежка, не надо было ничего. Просто поддержал бы меня и все. А если не поддержал, правильный ты наш, то хотя бы не мешал. Чистоплюй недоделанный!» — в сердцах произнес Задонский.
Идея, которую он озвучил Круглову два года назад, родилась внезапно. Хотя правильнее сказать, что идея эта, как матрица, жила в Антоне всегда. Просто для того, чтобы она проявилась и материализовалась, необходимо было стечение времени и обстоятельств. И когда это случилось, сжатая внутри него пружина разжалась.
В тот день, два года назад, жалоба на его сотрудницу поступила с самого утра. Жена покойного генерала обещала пожаловаться на компанию во все мыслимые и немыслимые инстанции. Из обличительной речи Антон понял только одно — вина молоденькой сотрудницы фонда «Рука помощи» состояла в том, что девушка по привычке положила в чай сахар вместо меда. Лавская, уверовавшая, что ежедневное поедание меда спасет ее от любых болячек и обеспечит долголетие, простить вопиющую оплошность не могла.
Сотрудницу он, конечно, уволил. За те деньги, которые она получала, на работе надо думать только о работе и больше ни о чем. Сахар так сахар, мед так мед, и никак не наоборот. Конечно, дело пустяковое и с Лавской от замены одного углевода другим ничего не случилось. Но закрой он глаза на этот случай, а потом на другой, и вся репутация компании коту под хвост. А репутация — это деньги.
Лавскую он знал несколько лет, с тех пор, когда в уходе нуждался ее, ныне покойный, муж. После короткого телефонного разговора Антон уже нисколько не сомневался, что вздорный характер бывшей актрисы с годами не изменился. Пришлось отложить все дела и срочно ехать на Большую Житомирскую. Не хватало еще скандала.
Светлана Владимировна, цветущая, бодрая семидесятилетняя женщина, в медицинской или другой помощи не нуждалась. Если бы приходящая домработница не только вела хозяйство, но и искусно слушала воспоминания Лавской, то к Антону она никогда бы не обратилась. А вспомнить актрисе было что!
Предвидя запросы Лавской, он сам лично проинструктировал сотрудницу, объяснив, что регулярное измерение давления, поход в аптеку и капли валерьяны от любой болезни — в данном случае не единственный критерий ее профессионализма. Главное — внимательно слушать ее бредни и вовремя поддакивать. Собственно, эту услугу и оплачивала Светлана Владимировна, надеясь на полное взаимопонимание. И откуда взялся этот мед!
Заблаговременно купив торт и цветы, Антон нажал кнопку звонка. Лавская, полная решимости, сама открыла дверь, но, увидев галантного Задонского, поубавила разоблачительный пыл. Посетовав на нынешнюю молодежь, Светлана Владимировна плавно перешла на излюбленную тему — свою блистательную молодость. Все тогда было лучше: молодежь — внимательна и уважительна, и театральный репертуар — продуманный. Разве могли тогда ставить «Шесть черных свечей»? Нет, конечно!
Антон, запасшись терпением, только поддакивал Светлане Владимировне.
Инцидент благополучно исчерпался. Лавской ничего не оставалось, как предложить Задонскому чай.
Оказалось, что Светлана Владимировна, вдова отставного генерала, была наследницей не только фарфорового сервиза со знаменитой кузнецовской позолотой, из которого они пили чай, но также картин и многих раритетных изданий. И все это богатство, кроме пятикомнатной квартиры, завещанной племяннице, жившей в Испании, отойдет музеям города. Представив, каких денег стоят квартира и раритеты, Антон чуть не поперхнулся жасминовым чаем.
— Ты представляешь, сколько в Киеве вот таких одиноких вдов отставных генералов, у которых нет родственников? — задал вопрос Задонский, окончив свое повествование о Лавской.
— К чему ты клонишь?
— Олег, ты не видел квартиры! Это не квартира — хоромы. Ты знаешь, сколько стоит сегодня такая квартира даже навскидку? Мы озолотимся! Это — совершенно другие деньги!
Круглов непонимающе смотрел на Задонского. А ведь сама идея была простой до гениальности!
— Ты действительно не видишь денег? — не поверил Задонский. — Ладно. Скажи, что страшного в приходе старости? — подталкивал к напрашивающемуся ответу Задонский. — Правильно — ничего! Сводил внуков в музей, съездил в библиотеку или на дачу и так далее. Организовал «девичник» или «мальчишник», вспомнили грехи молодости и опять поговорили о детях, внуках.
