– Числовой ряд оказался неверным…
– Я думала, что нашла закономерность… Но где-то закралась ошибка… Задача не поддалась… Надо искать решение… Надо взломать эту тайну…
– Много проиграли?
– Все… Все проиграла… Заняла и те спустила… – Она крепко сцепила пальцы.
Идея овладела барышней глубоко и безнадежно. Как заразная болезнь. Ее следовало пожалеть. Только у Пушкина не было права на жалость. Чиновники сыска в основном безжалостны, как известно. Такая работа…
– Мадемуазель Рузо, – сказал он официальным тоном. – Незадолго до Рождества вы с мадам Живокини ходили в оружейный магазин «Силин и Ролен», что на Кузнецком Мосту. Она приобрела пистоль, вы ждали на улице. После чего отправились вместе. Мадам Живокини просила вас о помощи?
Приподнявшись на локтях, Рузо скинула ноги и села на краю кровати.
– О чем вы говорите?
– Какие дела были у вас с Живокини? Она просила, чтобы вы узнали у Терновской, кому та оставит наследство?
– Это вы сошли с ума, господин полицейский… Эту женщину я впервые увидела на оглашении завещания…
– Есть свидетель, который видел вас. И может опознать.
Рузо усмехнулась.
– Ну пусть узнает… Это глупость. Перед Рождеством, как и в любой день, я сидела за рабочим столом у Терновской… Трудилась как проклятая… Разбирала курсы акций, графики и прогнозы строила… И вот какой конец… И благодарность от Анны Васильевны за мои труды… Сто рублей…
– Терновская была с вами, когда вы работали?
– Зачем ей сидеть… Никаких секретов… Бывало, в гости уходила…
– К Живокини?
Барышня даже ножкой топнула.
– Говорю вам, не знала я этой Живокини… У Терновской одна новая подруга объявилась, через дорогу в особняке…
Говорят, что мысль материальна. В лице Рузо что-то промелькнуло, будто прошла волна. Она резко встала.
– Так вот… Вот куда… Как же я сразу не поняла…
Не замечая Пушкина, она бросилась к вешалке, схватила тужурку с платком и выскочила в коридор. Он не успел даже крикнуть: «Стой! Куда!» Пришлось догонять.
Платок сполз, тужурка была распахнута, но Рузо так спешила, что не замечала мороза. Она пробежала Мерзляковский переулок и свернула на Большую Молчановку. Городовой не удержал ее, заметив сигналы Пушкина. Рузо, подбежав к двери, замолотила кулаками.
– Откройте! Откройте! – кричала она.
В дверях показалась напуганная Агапа.
– Что такое? Что надо?
Дернув дверь на себя, Рузо вытащила за ней экономку.
– Вам известен секрет! Известен! Скажите секрет! Она вам сказала! Анна Васильевна… Он мой… Он по праву мой… Я заслужила… – кричала Рузо без остановки.
Видя, что происходит, Агапа молча отодрала руки барышни от дверной ручки и стала закрывать. Рузо уперлась и не отпускала.
– Нет! Не позволю! – пуще прежнего бушевала она. – Секрет! Мне нужен секрет! Только начало! Только крохотная подсказка! Дальше пойму! Отдайте!
Не имея сил побороть ее, Агапа опустила дверь и двумя руками оттолкнула безобразницу. Рузо пошатнулась и повалилась в снег.
– Уходи… Полицию кликну…
Дверь особняка окончательно закрылась.
Прямо на снегу Рузо села, подобрав ноги.
– Это так просто, – заговорила она ласково, глядя перед собой. – Шифр такой простой… Вот квадрат из шестнадцати цифр… Вот круг из тридцати семи… – она водила пальцем по снегу. – Надо вывести сопряжение цифровых рядов, простую закономерность с учетом случайности… В случайности есть закономерность… В хаосе – порядок… В порядке – хаос… Найти закон выпадения одних цифр после предыдущих… Совсем немного подумать, и решение найдется… Оно у меня в руках… Я только не вижу его… Но это ничего… Это пройдет… Секрет есть, его не может не быть… Великая математическая загадка будет решена Ольгой Рузо… Это ее открытие… О, она толковая барышня… Она так далеко продвинулась…
Городовой покосился на чиновника сыска.
– Это что такое-то, ваш бродь?
Ответ был печален. Мозг будущей учительницы математики принял непосильный груз. И не выдержал. Даже если Рузо обманывала и что-то скрывала, теперь она была слишком далеко. Там, куда сыску не добраться. Пушкин приказал вызывать с ближайшего поста городового. Чтобы тот бежал в участок за медицинской помощью. Бедняжку надо везти в лечебницу. Оборин вытащил свисток и дал тревожный сигнал.
Не дожидаясь санитарной кареты, Пушкин пошел к дому Живокини. Ключ оставался у него. Ему требовалось забрать одну вещь. Пристав Нефедьев наверняка не будет возражать такому грубейшему нарушению закона.
11
Агата помнила аптеку на Никольской. Через Иверские ворота на Красную площадь она пробежала почти вслепую. Глаза застилал морозный туман, дыхания хватало, чтобы не упасть. На расхристанную даму оглядывались: уж не воровка ли скрывается с места преступления. Кто-то засвистел ей в спину. Кто-то весело гикнул, будто подгонял лошаденку. Агата свернула на Никольскую, пронеслась мимо «Славянского базара» и влетела в аптеку. Провизору сунул пустой пузырек, выдохнув:
– Скорее…
Провизор понял, что медлить нельзя ни секунды. Метнулся к стеллажу, схватил пузырек с раствором нитроглицерина и вложил в ладонь барышне. Агата бросила на прилавок купюру и выскочила из аптеки.
Как добежала обратно, не могла вспомнить. Пелена перед глазами спала, когда влетела в зал ресторана. И поняла, что опоздала.
Иков опирался о столик локтем. При нем уже стоял городовой. Гости оставили завтрак, чтобы наблюдать зрелище. Официанты с графином воды и мокрыми полотенцами стояли над Тимашевым. Сорочка расстегнута, обнажая грудь. Он лежал тихо, не шевелясь. Агата протянула официантам лекарства. У самой уже не было сил. Официанты переглянулись.
– Уж не дышит, – сказал один.
– Ничего не поделать, – сказал его товарищ.
Агата опустилась на стул. Уткнувшись лбом в ладони, тяжко приходила в себя.
В зал вбежал моложавый господин с саквояжем, на ходу сбрасывая пальто. Перед Тимашевым опустился на колени, потрогал пульс на шее, на запястье, кончиком платка коснулся зрачка. Тимашев не реагировал.
Доктор встал, отряхнул колени и сообщил, что господин скончался.
Она слышала и не хотела верить. Агата видела Тимашева второй раз в жизни, для нее он никто, не она виновата, что так сложилось. Цепочка случайностей. Как на рулетке. Шарик упал не туда. Игра закончилась смертью. Агата не хотела думать, что скажет Пушкин. Какая разница, что скажет, такое никогда не простит. И Агата Кристофоровна не простит. Она потеряла обоих. Даже если простят, она себя корить будет. Такая глупость. Агата взглянула на обидчика. Иков бодрился, делая вид, что ни в чем не виноват. И он еще смеет улыбаться… Купец при городовом вел себя смирно.
