— Люди, которые обладают этой информацией, умирают один за другим.
— И ты думаешь?! — охнула Елена, не закончив фразы.
— Не знаю, но ему ведь это выгодно.
— На него это, в принципе, похоже. И что ты думаешь делать?
— Не знаю. Мне нужно точно установить, что Парамонов был во время последнего убийства в Москве. Он встречался с неким Сокольским, а после тот был убит. Видимо, шантаж не прошел, и Парамонов решил, что лучше убрать своего визави. Елена! Ты можешь мне помочь в этом? В том, чтобы установить дату: был он или все-таки нет в это время в Москве.
— Каким образом?
— Ты же брала у него интервью.
— Брала, — эхом откликнулась Елена.
— Позвони и как-нибудь аккуратно спроси.
— Легко сказать! Ты хоть представляешь, что ты мне предлагаешь?
— Я все понимаю, но другого выхода нет. Я влипла в это дело. И должна довести его до конца.
— Правдорубка!
— Правдолюбка!
— Ума не приложу, как это лучше сделать.
— Ты же такая умная! Подумай.
— Не льсти и не подлизывайся! Это дело серьезное!
На некоторое время они замолчали.
Анна сделала несколько глотков кофе. Елена смотрела прямо перед собой, механически наматывая волосы на палец. Наконец, она воскликнула.
— Эврика! Я, кажется, придумала. Я могу ему позвонить и спросить, звонил ли он мне в это время по телефону, типа высветился его номер.
— Ты хочешь звонить прямо сейчас?
— А чего откладывать? Выйду в скайп. А ты сиди и молчи.
Связь наладилась не сразу; сначала на экране были помехи, потом треск, и вот на экране компьютера возник мужчина.
— Лена, привет! — помахал он ей рукой. — Рад тебя видеть!
— Спасибо, Дмитрий! Отдыхаешь?
— Да, я в Майами. У нас тут жара и все отлично. Сейчас я на яхте.
— Хорошего отдыха, Дмитрий! Слушай, у меня твой телефон недавно высветился пятого апреля. Я подумала, что ты хотел встретиться со мной. Или какие-то другие вопросы возникли. Ты был в Москве?
Возникла легкая заминка.
— Точно не помню, надо посмотреть. У меня, сама знаешь, жизнь такая. Сплошные перелеты, то одно место, то другое, не уследишь.
— Понятно!
— Мне один друг сказал, что видел тебя в районе улицы Воздвиженка.
Анна впилась глазами в экран.
И ей показалось, что Парамонов вздрогнул, Его улыбающееся лицо на секунды исказила гримаса растерянности и ужаса. Но он тут же взял себя в руки.
— Ну, таких деталей я уж точно не помню. Меня вызывают по внутренней связи. Пока! — и он снова помахал рукой, выдавив улыбку как оскал.
Но Парамонов не сразу отключил связь по скайпу, потому что последнее что услышали от него сестры, была смачная трехэтажная брань с возгласом:
— Кто пронюхал???
Они посмотрели друг на друга.
— Ты слышала?
Елена кивнула.
— Все сходится, — тихо сказала Анна. — Все.
— И что с этим делать?
— Не знаю. Я скажу Марку, тому, кто все это затеял, а там пусть решает он.
— Как странно!
— Что именно?
— Эта история. Мне кажется, что она будет иметь продолжение.
Анна не успела ничего сказать, как раздался звук открывающейся двери, и в к ним ворвался белый лабрадор Дэн, Дэник. Он уткнулся мордой в колени Анне, а потом поднял голову: она почесала его за ушками.
— Дэник хороший, хороший, — промурлыкала она.
На морде собаки расплылось нечто напоминающее улыбку.
Елена пошла в коридор, вслед за ней и Анна.
Игорь стоял в коридоре, большой, громогласный. Его голос напоминал рык.
— Добрался с трудом! Пробки такие, думал все, приеду за полночь.
— Тише, Анчоус спит!
— А я думал с ней поговорить.
— Игорь у нас приверженец теории, что младенцы все понимают. Он читает ей вслух Пушкина, Тютчева, Агнию Барто.
— А что не так? Последние теории гласят, что младенцы все осознают уже в момент зачатия. Разве ты сама не слушала классическую музыку, когда Анчоус была у тебя в животе?
— Помню, помню, — заворковала Елена, прильнув к мужу.
«Как хорошо, что они нашли друг друга», — подумала Анна.
Хороший брак — вещь настолько иррациональная, что бесполезно размышлять: почему это так, а не иначе. Действительно, браки заключаются на небесах, лучше не скажешь. Столько Елена претерпела от своих бывших ухажеров, которые только пользовались ею. Как она страдала и переживала, а сейчас у нее нормальная женская жизнь.
— Ты, наверное, голодный.
— Есть маленько.
— Разогрей все, пожалуйста, сам, я сейчас с Анютой закончу разговор.
— Нет проблем.
Они прошли снова в зимний сад. Тарелка с пирожными, которая стояла на столике, была пуста. Куда делись пирожные было понятно, посмотрев на Дэника, он сидел под кофейным деревом и облизывался.
— Так-так, мелкий воришка! — сказала с укоризной Анна.
— Разве ты забыла, что всю еду надо убирать или ставить повыше, куда он не может дотянуться, — рассмеялась Елена. — Но у меня есть еще пирожные, не переживай.
Они договорились, что Анна передаст все данные и информацию о разговоре Марку, тот уже распорядится ею по своему усмотрению. Елена предложила Анне заночевать у нее, но та отказалась. Ей хотелось домой.
Москва. 1935 год
Он знал и предчувствовал, что мир уже никогда не станет таким, каким он был до этого знаменитого весеннего бала. То хрупкое равновесие, которое установилось на нем, было самым грубым и резким образом впоследствии оборвано, и уже никто не пришел к тому согласию, которое обещалось вначале. Это было как перемирие во время войны, или, точнее, репетиция настоящего мира, когда все могло быть иначе, но история двинулась по другому пути развития. И кто был в этом виноват? Великая шахматная доска предполагала много вариантов развития, но почему-то был выбран самый кровавый и жестокий.
Глобус налился кровью, Абадонна закрутил его, и началась война. До войны было еще несколько лет, но уже невозможно было уклониться от нее, даже несмотря на жгучее желание мира.
Было объявлено перемирие, как во время засухи в джунглях. Но и это не помогло. Герои и преступники, палачи и жертвы, как все было хрупко и на грани. И те, кто еще вчера сидел, и пил за одним столом, после встали по разные стороны баррикад.
Были расстреляны маршалы Тухачевский и Егоров, убит журналист Радек, Райх и Мейерхольд, все они стали невольными жертвами того самого глобуса, который зажег страшный и ужасный Абадонна.
