Внезапно Питт ощутил исходящую от его собеседника силу – силу ума и воли, благодаря которым он занимал свой высокий пост, причем уже на протяжении почти двух десятилетий. Щекотливость отношений Райерсона с Аешей Захари и тот факт, что он так или иначе причастен к убийству, а значит, ему лично грозит опасность – заставили его на время забыть об этом. Когда Питт заговорил снова, в его голосе звучало уважение, даже если он сам этого не желал.
– И как вы поступили, сэр?
– Я сказал, что мы должны передвинуть тело. Именно тогда я понял, что это был ее пистолет.
– То есть идея передвинуть тело Ловата принадлежит вам?
Лицо Райерсона приняло ледяное выражение. Скулы напряглись.
– Да, – коротко ответил он.
Интересно, он тем самым хотел защитить эту женщину, задался мысленным вопросом Питт. Он не сомневался в одном: даже если это ложь, Райерсон никогда не пойдет на попятную. Он останется верен себе и своему слову, что бы ни двигало им – гордость, честь или просто правда.
– Понятно. Это вы привезли тачку или она?
– Она, – ответил Райерсон, поколебавшись. – Она знала, где та находится.
– И она подвезла тачку к тому месту, где лежало тело?
– Да. И тело, и пистолет. Я помог ей поднять его. Он был тяжелый и крайне неуклюжий. Его тело обмякло. Он то и дело выскальзывал из наших рук.
– Вы держали голову или ноги? – Питт уже знал ответ на этот вопрос, но ему было интересно проверить, скажет ли Райерсон правду.
– Конечно, голову, – с легким вызовом ответил Райерсон. – Она тяжелее, раны тоже были в груди, а значит, и кровь. Вы могли догадаться и сами.
Питт слегка смутился и мысленно отругал себя за этот вопрос.
– Итак, вы положили его в тачку. И что потом вы намеревались сделать с ним? – продолжил допытываться он.
– Отвезти его в Гайд-парк, – ответил Райерсон. – До него меньше ста ярдов.
– В тачке? – искренне удивился Питт.
По лицу Райерсона промелькнуло раздражение.
– Нет, конечно! Неужели, по-вашему, можно в тачке возить труп по улицам города, даже в три утра? Я пошел запрячь повозку, а Аеша должна была довезти его до конюшен. В этот момент прибыла полиция. Услышав голоса, я тотчас вернулся. На моем темном костюме кровь была не видна, и констебль решил, что я только что появился там. Аеша тотчас это подтвердила, чтобы обезопасить меня. Я было заспорил, однако затем понял, что мне желательно сохранить мою свободу и сделать все, что в моих силах.
И вновь Питт удивился самому себе. Скажи это кто-то другой, он усомнился бы в правдивости его слов, но услышав их из уст Райерсона, он ему поверил. Райерсон не предпринял ни единой попытки скрыть ни свое присутствие, ни свою причастность. Более того, он наверняка знал, что, пытаясь убрать тело с места преступления, он сам становился его соучастником.
– И что вы делаете, чтобы помочь ей? – спросил Питт, глядя ему в глаза.
Взгляд Райерсона мгновенно наполнился отчаянием и страхом. Питт понял: его самообладание вот-вот даст трещину.
– Пытаюсь понять, что там, черт побери, на самом деле произошло! – хрипло воскликнул он. – Кто убил его и почему? Почему это случилось в Иден-Лодж и посреди ночи? – Райерсон растерянно развел руками – сильными и вместе с тем холеными. – Что вообще он там забыл? Кто-то шел за ним следом? У него там была назначена встреча? С какой целью? Это полная бессмыслица! Кому взбредет в голову ссориться с кем-то в чужом саду посреди ночи? – Райерсон вопросительно посмотрел на Питта, как будто в надежде, что тот с ним согласится. – Аеша просто бы не открыла ему дверь! Он собирался вломиться силой? Устроить сцену и разбудить соседей? – Лицо Райерсона сделалось пепельно-серым. – Я знаю, она его не убивала, но я, как ни стараюсь, не могу найти вразумительного ответа на вопрос, что там произошло.
На этот раз он даже не пытался спрятать свои чувства.
Наррэуэй поручил Питту по возможности уберечь имя Райерсона от публичного скандала. Учитывая эмоции его собеседника, единственный способ это сделать – узнать правду, в надежде, что та подтвердит, что вина Аеши не столь велика, как то может показаться на первый взгляд.
– Я попытаюсь найти ответы на ваши вопросы, – произнес Питт. – Но это потребует известного сотрудничества с вашей стороны, сэр.
– Насколько то будет в моих силах, – ответил Райерсон. Он пребывал в таком отчаянии, что был готов откликнуться на любое предложение о помощи. Питта это слегка успокоило. По крайней мере, этот человек еще сохранил толику здравого смысла.
– Но я не потерплю, если вину за мои действия возложат на нее, и я не стану ради спасения собственной репутации приносить ложные клятвы. В любом случае тем самым я оказал бы себе медвежью услугу, и мистер Гладстон это знает. Человек, солгавший в своих корыстных целях, в конце концов солжет еще не один раз.
– Да, сэр, – согласился Питт. – В мои намерения не входило склонять вас ко лжи, а наоборот, чтобы вы сказали мне правду. Ничего не говорите про ваше присутствие в Иден-Лодж, если только полиция не загонит вас в угол. Но я думаю, они еще довольно долго будут воздерживаться от этого вопроса.
Райерсон печально улыбнулся.
– Пожалуй, – согласился он. – Что, собственно, поручил вам Виктор Наррэуэй, мистер Питт?
По лицу Райерсона промелькнуло новое выражение. Питт затруднялся сказать, какое именно. Точно он знал лишь одно: оно отражало нечто темное, что было в его душе.
– Выяснить правду – ответил он, чуть поморщившись, ибо отлично знал, что взвалил на себя неимоверную, а может, и невыполнимую задачу, и даже если справится с ней, правда, которую он узнает, будет ему ненавистна, а любая попытка ее скрыть будет сопряжена с еще большей болью.
Райерсон не ответил ему. Поднявшись с кресла, он лично проводил Питта до двери, проигнорировав застывшего в ожидании лакея.
***
Оставшуюся часть утра и начало дня Питт посвятил поиску полицейского врача и разговору с ним. Врач был крупный мужчина с тяжелыми плечами и тройным трясущимся подбородком, который незаметно переходил в шею. Вокруг внушительной талии был завязан передник, руки отмыты до розового цвета – наверно, с тем, чтобы удалить свидетельства его ремесла, даже если запах карболки и уксуса въелся в них намертво. Увидев Питта, он приветствовал его с дружелюбной укоризной.
– Думал, что навсегда избавился от тебя, когда ты покинул Боу-стрит, – произнес он на редкость приятным голосом. Пожалуй, это была самая привлекательная его черта, не считая волос – густых, кудрявых и таких чистых, что они блестели в свете газовых ламп под потолком его кабинета. Он вопросительно поднял брови. – Что тебе нужно? Я не знаком ни с какими бомбистами и анархистами. Кстати, мое неведение мне дорого, и я намерен пребывать в нем до своего последнего вздоха, в весьма преклонном возрасте, сидя где-нибудь на солнышке на скамейке в парке. Так что ничем не могу помочь, но могу попытаться, если ты будешь настаивать.
