Мимо проплывали пейзажи. Ход у улиток очень плавный, это тебе не какие-то дешёвые волы — никакой тряски, потому смотреть на сменяющие друг друга картинки — одно удовольствие. За Баккатой близость пустыни Хо ощущалась с каждым днём все больше, потому деревья все реже попадались на пути, сменяясь зарослями колючих кустарников и кажущимися бескрайними, уходящими в небо степями, иссеченными морщинками холмов и оврагов. Ос чуть улыбался, наблюдая за кружащими в вышине громадными хищными птицами, и ему и самому хотелось бы взмыть над этой картиной, увидеть её с высоты. Все же, иногда он совсем немного, но сожалел, что у него нет крыльев. Обратиться облаком — чудо, неподвластное остальным, но, надо думать, чувствовать воздух собственным крылом — не то, совсем не то…
Его мысли прервались, когда сердце его девочки забилось в совсем другом, тревожащем ритме. Ос тут же взял её за руку: Мике снились кошмары, и это угнетало дракона. Он ментально потянулся к ней через связь пары, силясь передать свое спокойствие и любовь, но тут…
— Зря ты держишь её за руку, — зеленоволосая девочка без лица снова была рядом, и в ладошках её были зажаты окровавленные ножницы, — Она гадкая. Ты стоишь лучшего.
Ос стиснул зубы: ему пришлось прилагать усилия, чтобы не вздрогнуть всем телом.
— Не зря, — сказал он тихо, — И я никогда не отпущу её — твою — руку.
Девочка покачала головой со странной грустью:
— Мы с ней грязные, — сказала она, — Нас не нужно держать. Ты испачкаешься.
— Это не так, — тихо сказал Ос, — Для меня нет никого чище.
Девочка подошла и невесомо коснулась к свободной руке дракона.
— Ты странный, — шепнула она и растаяла. Сердце Мики выровнялось — кошмар отступил.
И только кровавый отпечаток детской ладошки, который Ос так и не нашёл в себе силы стереть, исчез лишь с первыми лучами рассветного солнца, когда его пара проснулась, лениво потягиваясь.
— Ты мне снился, — сказала она, и солнце отразилось теплом в её чудесных глазах.
— Я рад, — улыбнулся Ос. Она тут же взъерошилась, расфыркалась, как миленький маленький ёжик.
— Что, если это был кошмар? Рад все равно?
— Конечно, — сказал советник серьёзно, — Сны отражают работу нашего подсознания, и мне приятно знать, что во сне твоё тянется ко мне.
Она опасно сверкнула глазами:
— Как твоё эго проходит в двери?
— О, обычно оно для этого наклоняется, — отозвался дракон, после чего заслужил-таки довольно сильный тычок в плечо. Настроение улучшилось — дразнить её, определённо, было одно удовольствие.
— Скоро повернём на запад, — сказала она, помолчав, — Пока будет возможность, пойдём вдоль реки Ма-ко: и погоню, если после феерверка у ворот Баккаты найдутся экстремалы, со следа собьём, и хорошенечко напоим улиток перед пустыней Хо.
При упоминании пустыни Ос мысленно вздохнул: кто бы ему сказал, что он в здравом уме и полной памяти туда вернётся, только посмеялся бы. Хотя за столько столетий уж ему-то стоило бы привыкнуть, что жизнь раз за разом опровергает саму возможность овеществления слова «никогда».
— Ненавижу пустыню Хо, — озвучила его пара его же мысли, — Сплошь выжженные камни и песок, смерчи то там, то тут, просто безумие какое-то. Для чего вообще нужно такое место?
— Когда-то на месте пустыни Хо был лес, — пояснил дракон, вспоминая успокаивающий шелест реки и рассказы отца, — Такой же, как Шатаку, только главной рекой там была Хоро, не такая полноводная, как Йорам, но куда более разветвлённая. Хорона звали богиню-змею, что жила в реке и была негласной госпожой этих земель. В центре тех лесов стояло государство, от которого остались ныне только осколки островов-оазисов. А в те времена это было самое развитое людское царство, которое достигло невиданных высот в магии, особенно в чарах призыва. И вот, в какой-то момент богиня Хорона и царь, чьё имя стерли пески времени, поссорились не на шутку: люди вырубали алые многовековые деревья ради уникальной древесины, и от этого река обращалась болотом. Царь с богиней так и не пришли к согласию, и Хорона обернулась невиданными в своей жестокости напастями: выходила из берегов, приносила с собой тучи насекомых, в чьих хоботках прятались различные хвори, топила всяческого, кто пытался приблизиться к воде. И вот тогда-то царь и решил убить её.
Мика, слушавшая рассказ с широко открытыми глазами, выдохнула:
— Он что, был совершенно больной на голову? Убить бога — это же просто…
— Вполне реально, — пожал плечами Ос, — Вопрос цены: насколько ты одержим желанием это сделать. Тот царь был личностью целеустремлённой и в достаточной мере безумной, к тому же, он был политиком до мозга костей. А старое известное правило власти гласит: либо контролируй союзника, либо уничтожь. И царь вполне разумно — с его точки зрения — расудил, что без богини река будет просто потоком воды, с которым люди смогут делать все, что пожелают. С этими мыслями он и пришёл к своим колдунам — абсолютно безумным фанатикам своего дела, что, впрочем, не мешало, а скорее даже позволяло им быть поистине великими мастерами. Они быстро предложили решение: изменить сам исток реки, чтобы Хоро перестала существовать, разлилась окончательно во множество других рек.
— Полное безумие, — пробормотала Мика с почти что священным ужасом, — Как эта хрень вообще пришла к ним в голову?
— О, — усмехнулся Ос, — У них был добрый советчик — пленённый одной из волшебниц западный ветер. Она призвала его, связала чарами его крылья, сделала своим любовником и поверила в его ответную страсть, совсем позабыв о том, что никакое божество или дух не простит неволи. Этот ветер и посоветовал им такое решение, а они в своем высокомерии посчитали это не худшей из идей. В итоге, они пришли туда, где ныне расположен Разделяющий Хребет, и призвали духов земли изменить исток реки. И духи откликнулись, но, пожалуй, все же не совсем так, как от них ожидали люди. Собственно, после великого землетрясения, не стихавшего семь дней и ночей, все Прибрежье, кроме нынешней Ирребы, ушло под воду, а континент разрезал Разделяющий Хребет, принося с собой портальные изломы, ставшие после бичем многих земель. Но нельзя не признать, что в некоторой мере им удалось: облака с дождём цеплялись за макушки гор и не могли пройти дальше, отчего исковерканные после ритуала истоки Хоро окончательно иссохли. Богиня умерла, и вместе с ней — леса, и все реки. А вот тот самый пленный ветер освободился от оков, напитался портальной магией и в итоге стал называться Рах, бог-суховей, грозный покровитель пустыни Хо.
— А что он сделал с той колдуньей, которая его пленила? — уточнила Мика тихо.
— Сделал своей рабыней, — усмехнулся Ос, — Даровал вечную жизнь, полную беспрекословного подчинения ему одному. Говорят, у них даже были дети.
— У бога и человека? Я читала, это невоможно! Или…
Ос посмотрел на Мику с некоторой иронией, но сказал:
— Возможно, просто бывает очень, очень редко.
