Прости, мужик, я тварь, да, знаю.
Судорожный вдох, и максимально холодным официальным тоном, я потребовала:
– Господин Адзауро, будьте так любезны прекратить это!
И его сердце пропустило удар.
Мое, боюсь тоже.
И оно вовсе прекратило биться, когда Акиро отстранив от себя, взглянул в мои глаза, еще не веря, но уже начиная осознавать случившееся.
Мне было очень тяжело, безумно… даже не думала, что будет тяжело настолько, но глядя в его глаза без сожалений и эмоций, я сообщила:
– Никакой змеи не было.
И в его темных глазах что-то разбилось.
Это сложно передать словами, это невозможно было описать, но я холодно смотрела в его глаза, а там что-то рушилось, разбиваясь на осколки… и каким-то невыразимым образом, эти осколки задевали мое сердце, причиняя боль, которую по идее я не должна была испытывать в принципе, заставляя ощутить, насколько подло я поступила, вынуждая чувствовать себя хуже последней из гейш едва покинутого нами клана.
И возможно мне стоило сказать хоть что-то еще, возможно объяснить, подобрать слова, или еще что-либо… но яторийский я знала не слишком хорошо, а потому, используя максимально простые речевые обороты, максимально жестко и холодно напомнила:
– Ты – моя работа. Тебе об этом известно. Ты мог заниматься сексом с кем угодно и сколько угодно, но в моем присутствии. Ты знал об этом. А я не могла допустить, чтобы ты ушел в помещение, не доступное мне, и остался без охраны. Извини, но правила игры тебе были известны. И ты их нарушил.
Его руки медленно разжались, освобождая меня из плена… в его глазах уже не осталось даже осколков.
– Извини, – почему-то повторила я.
И осторожно высвободившись, пересела на свое место. Пристегнулась. Посмотрела на Адзауро-младшего, который, кажется, уже ничего не видел, застыв как статуя и предложила:
– Хочешь, я поведу?
Он медленно повернул голову, и в его взгляд полыхнул такой ненавистью, что я перестала дышать, а вот он начал. И звук его дыхания, тяжелого, опасного, напряженного, накалил и так напряженную атмосферу во флайте до критического уровня.
И если бы он сказал что-то. Хоть что-то. Оскорбил, выругался, выразил негодование… было бы не так мерзко на душе, мне стало бы легче. Но Адзауро ограничился лишь взглядом. Полным отчетливой лютой ненависти взглядом, и я отвернулась, ощущая себя наиредчайшей сволочью… Просто сволочью.
***
Мы вернулись ночью. Адзауро, приземлив флайт, молча выключил двигатели и ушел не оглядываясь. Не оглянувшись. Даже не взглянув на меня.
А я, смотря ему вслед, отчетливо понимала, что совершила ошибку. Страшную ошибку. Потому что еще утром Акихиро Чи Адзауро был живым. А сейчас он двигался как киборг. И глядя на его четкие выверенные абсолютно безжизненные движения, я чувствовала боль. Где-то в груди. Где-то там, где сжималось мое сердце.
И когда слуга открыл мою дверцу флайта, я ушла не в дом, я развернулась и пошла к Слепому.
***
– Кей?
– М?
– Кей, что случилось?
– Все зашибись.
– Кей?
Я отрицательно дернула головой, прекращая эти расспросы, и сделала еще глоток саты. Местный аналог спиртосодержащего напитка собственно только спирт и содержал. Он обжигал горло, выбивал воздух из груди и притуплял боль, которая рвала мое сердце. А еще основательно туманил сознание. И мне бы спать пойти, но вместо этого повтор на звуковую запись и закрыв глаза, полное погружение в «синапс».
Курс присланный Леей Картнер был гораздо более полным и основательным, а также учитывал нюансы, которые я даже не брала в расчет по незнанию. И учитывая новые знания, я поняла, насколько оскорбила Адзауро. В контексте моей культуры и языка, я произнесла: «Ты – моя работа», в контексте яторийского языка это звучало примерно, как «Ты всего лишь моя ненавистная работа». Потому что на Ятори слово «работа» не говорят, здесь используют оборот «дело моей жизни», это априори означает, что человек любит то, чем занимается, а я… я не скрывала своего негативного отношения к заданию. Так что нанесенный удар оказался куда сильнее, чем я могла бы себе даже представить.
Дохлый дерсенг!
– Кей, да что с тобой? – не выдержал Слепой.
Я сидела в его наблюдательной каморке, и своими страданиями явно портила ему настроение.
Но, даже если так, пришлось признать очевидное:
– Я облажалась, Слепой. Сильно. Основательно. Конкретно.
Больно.
Очень больно. Да и облажалась я впервые. Просто впервые.
Так что ничего удивительного, что мгновенно помрачневший Слепой прямо спросил:
– Связаться с Исинхаем?
От осознания того, что я подвела шефа, стало еще больнее.
Я поднесла бутылку к губам, сделала глоток, проглотила, напрочь сжигая горло и пищевод, и хотела было сказать: «Нет, справлюсь», но вспомнила зауженные глаза Адзауро, чувство, что в них что-то разбивается, боль от осколков, которую ощутила почти физически и тихо сказала:
– Да. Я не справилась.
Один из самых мерзких дней в моей жизни. Или ночей. Скорее ночей, потому что к себе я ушла только под утро, неся в сердце ответ Исинхая, прожигающий каленым железом:
«Плохо, Кей».
Я подвела шефа. Я подвела шефа…
***
В комнату забралась привычным путем – по стене и через окно. Бутылку, уже пустую, забросила в мусорную корзину, потом, шатаясь, пошла в душ.
И вот там меня и застиг вызов по пси-связи.
Выскочила из душевой кабины, закуталась в полотенце, села на пол и провалилась в собственное подсознание.
***
Шеф выглядел плохо. Не знаю, что его так вымотало, но судя по внешнему виду последний раз он спал дерсенг его ведает, когда. Исинхай как-то весь… постарел. Седины на висках стало больше, на лбу залегла глубокая борозда, чуть зауженные глаза смотрели практически без эмоций, и не потому что шеф был их лишен – а потому что безумно устал, а тут еще и я со своим непрофессионализмом.
– Кей, алкоголь не выход, не вход, и даже не путь к обретению душевного покоя. Алкоголь и наркотики – это яма. По началу еще приличная, в итоге – уже выгребная. Как тебе перспектива утонуть в собственном дерьме?
Вот что шеф реально умеет, у него этого точно не отнять, так это наставлять своих подчиненных на путь истинный. Наставление вышло знатным.
– Поняла, – ответила, действительно осознав, что пить явно не стоило.
Исинхай удовлетворенно кивнул и, протянув руку, достал одноразовый сейр с информацией. У нас, еще до вступления шефа на путь госорганизации, защита данных всегда была приоритетной задачей, а потому сейры использовались одноразовые, без подключения к сети.
