Раздается сигнал таймера, и я вытаскиваю свою хилую лазанью. А потом вновь включаю видео. Интереснее всего смотреть на людей, которые знали Фостера лично. На его личного помощника, который характеризует его как человека, склонного к состязательности и полному контролю над окружающими. На его брата, рассказывающего о том, как Фостер издевался над ним в детстве. А потом в дело вступают психологи, которые начинают рассуждать, стал ли основной причиной произошедшего финансовый крах Фостера или во всем виновата его тайная жизнь, о которой не знала ни одна живая душа и которая вдруг оказалась под угрозой немедленного и полного разоблачения…
Потом звонят в дверь, и, открыв ее, я оказываюсь на мгновение ошарашенным: передо мной стоит человек в светоотражающем костюме, черных легинсах, велосипедной каске и с поясной сумкой. Выглядит он в точности как разносчик еды.
– Простите, но вы, по-видимому, ошиблись. Я ничего не заказывал.
– Инспектор Фаули? – обращается он ко мне. – Я Пол Ригби. Эксперт пожарно-спасательной службы.
– Черт… простите меня. Я вас не узнал.
– Надеюсь, вы не возражаете, что я явился без приглашения? Живу я всего в миле от вас, так что мне показалось, что так будет проще, чем по телефону.
– Ну конечно. – Я делаю шаг в сторону и открываю дверь. – Заходите.
Он переступает через порог и начинает вытирать ноги о коврик.
– Я ненадолго, – говорит Ригби. – Жены сегодня вечером нет дома, и мне надо возвращаться к детям. Но мы кое-что нашли, и я решил, что вы захотите это увидеть.
Я жестом приглашаю его на кухню и прохожу вслед за ним. Он отказывается от вина, но соглашается выпить безалкогольного пива, бутылка которого уже давно одиноко болтается в холодильнике.
Взглянув на экран лэптопа, Ригби видит изображение дома Фостера сразу же после пожара: провалившаяся крыша, само здание, продолжающее дымиться, и тент экспертов-криминалистов, натянутый над тем местом, где лежат тела погибших.
– Не похоже на Саути-роуд…
– Это дом Кристофера Фостера.
Очевидно, что в дальнейших объяснениях он не нуждается.
– Значит, мои люди не единственные, кто считает, что это дело рук кого-то из членов семьи, – Ригби кивает. – Вы тоже к этому пришли, правда?
– Мы только что узнали, что Эсмонд в тот вечер вернулся в Оксфорд, – я протягиваю ему открывалку, – и времени на то, чтобы все поджечь, у него было более чем достаточно.
– А жена и дети спали в доме. – Это не вопрос, а констатация факта – Ригби давно в профессии.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – Я глубоко вздыхаю.
Он достает телефон из сумки и начинает что-то искать в альбоме.
– Мы нашли вот это.
Передо мной зажигалка. Почерневшая, как и всё в этом доме, но под слоем сажи видно, что она металлическая. Золотая.
– Если верить клейму, сделана в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году, – поясняет Ригби.
Я продолжаю вопросительно смотреть на него, и он кивает.
– Литое золото. Должно быть, стоит уйму денег.
– И где же вы ее нашли?
– В гостиной. Мы еще не расчистили все помещение, но я посчитал своим долгом сразу же сообщить вам об этой находке. Мы сами не знали, что это такое, пока не отчистили ее.
– Полагаю, что об отпечатках пальцев спрашивать глупо.
– Огонь об этом позаботился. – Он качает головой. – Но тут есть кое-что еще… – Ригби находит еще одно фото и протягивает мне телефон. На одной стороне зажигалки – гравировка:
Майклу в восемнадцатый день рождения. С любовью, от мамы и папы.
Я поднимаю глаза на Ригби, и он пожимает плечами.
– Естественно, что мы никогда не узнаем, где она находилась перед тем, как обрушился потолок. А могла она быть где угодно – на кофейном столике или в одной из верхних комнат…
– Но, будучи курильщиком, он должен был носить ее с собой, или нет?
– А вы как поступаете?
Конечно, ношу с собой. Это одна из тех вещей, которые я проверяю совершенно автоматически: ключи, телефон, зажигалка…
– Но ведь если он поджег дом, то не стал бы оставлять зажигалку, правильно? Он же должен был понимать, что рано или поздно мы ее найдем?
– Мне приходилось видеть нечто подобное. – Ригби качает головой. – Поджигатели всегда недо- оценивают, как неожиданно быстро вспыхивает горючее вещество. Похоже на внезапный удар – такой быстрый, что вы роняете все, что у вас в руках. А уж если что-то уронили, то шансов поднять нет никаких. – На лице у него появляется гримаса. – Даже если это семейная реликвия.
* * *
– Это что же получается, – говорит Бакстер, – он сжигает свою старую жизнь и спокойно переходит к новой, на другом месте? И все так просто?
Идет утренняя пятиминутка, и я только что потратил полчаса времени, чтобы рассказать всем о том, что мне поведал Гоу и что обнаружил Ригби.
– Как хотите, но я с этим никогда не соглашусь, – говорит Куинн. – Если Эсмонд хотел начать все сначала, то ему нужны были деньги. Много денег. Ладно, он снял две штуки наличными, но этого ему никак не хватило бы. Ни под каким видом. И зачем было затевать поджог именно в тот день, когда машина в сервисе?
– Он все равно не воспользовался бы своей машиной. – Эверетт качает головой. – Слишком легко обнаружить.
В последовавшей за этим тишине Гислингхэм берет маркер и подходит к доске, на которую записывает новые данные. Новые гипотезы и новые вопросы, на которые нам предстоит ответить. Когда он пишет слово «Бегство» и ставит возле него знак вопроса, в тишине раздается голос Сомер:
– Для того, чтобы начать все сначала, вовсе не нужно убивать свою семью.
– Не нужно. – Я смотрю прямо на нее. – Но у нас у всех перед глазами стоит человек, находящийся в состоянии тяжелого стресса. Не забывайте, один раз он уже убегал.
– Правда, тогда ему не пришлось сжигать собственных детей, – ледяным тоном негромко замечает Эверетт.
– Масса мужчин, которые думают, что хотят изменить жизнь, в действительности хотят поменять жену… – начинает Сомер.
– Это правда, – прерывает ее Гислингхэм. – Большинство парней не хотят жить сами по себе – они просто не знают, как это делается…
– А вы, сержант, уже поняли, как пользоваться стиральной машиной? – раздается голос из заднего ряда, и все смеются.
Гислингхэм ухмыляется и на мгновение становится похож на старого Гиса.
– Я даже знаю, для чего существует режим деликатной стирки. Так что не надо…
Я жду, пока все затихнут.
– У нас нет никаких данных, которые говорили бы о том, что у Эсмонда была подружка.
