У нее будет совсем не так, но разве это важно? Они такие одинаковые, но каждой нужно свое, свое… Малечка, будь счастлива!
Вот и лестница.
Выход из загса…
Давид легко сносит девушку по ступенькам, их осыпают чем-то блестящим, звенящим, искрящимся, кругом счастливые лица, и они не сразу замечают…
Анжелика стоит напротив.
Бледная, в чем-то темном, растрепанная… и в руке у нее большой тяжелый пистолет. Она поднимает его, нажимает на курок, целясь в Малену.
– Сдохни, тварь!
Что-то сильно ударяет в грудь. Туда, где под одеждой надежно спрятано самое ценное сокровище девушки.
Старинное зеркало.
Темнота…
* * *
Давид даже не сразу понял, что произошло. Только что они смеялись и словно бы летели по воздуху, а сейчас…
Крик, выстрел… и тело жены становится тяжелым в его руках. Малена запрокидывается назад, и крови нет, но на платье темнеет дырочка, пахнет порохом…
Когда раздался полубезумный крик: «НЕТ!!!», Давид не осознал, что он сорвался с его губ.
* * *
Женя улыбнулась и завела мотор.
Старая «шестерочка» чихала, сопела, но тянула. Сюда-то, к загсу, они ехали на «Альфе-Ромео» Анжелики.
Сопливая дура.
Поделом.
Женя видела, как ее схватили, завернули руки, выбивая оружие, кажется, кто-то и по морде ей приложился… поделом. Было ли ей жалко Анжелику?
Да вы что – смеетесь?!
Жалеть – вот ЭТО?!
Инфантильное, избалованное, безмозглое существо, которое в жизни палец о палец не ударило, получая по праву рождения любые игрушки? И горюя потому, что очередную игрушку ей не дали?
Женя искренне считала таких Анжелик сорняками, разве что выпалывать замаешься.
Достать оружие?
Сложно, но возможно. Она смогла.
Подменить одно на другое?
Тоже возможно, не просто ж так она ехала вместе с этой дурочкой. И… дальше – на авось. Но вдруг получится?
Анжелика так и не поняла, но, пока она собиралась, принимала душ и прочее, Женя прошлась по всему, чего касалась в ее квартире, тряпкой с ацетоном. Отпечатков пальцев не останется, а там…
Отомстить Женя хотела. А вот погибать за компанию с богатой дурехой не собиралась. Уже готово место, где можно пересидеть, они с друзьями идут в турпоход на месяц, в автономку, давно ее звали, вот и пойдет. Прогуляется по лесам, а там видно будет.
Так что едет она на дачу к другу, а оттуда они и двинутся.
С этими мыслями Женя и выехала из города на трассу.
* * *
Судьба решила иначе.
Говорят, разбить зеркало – семь лет удачи не видать. Сама-то Женя ничего не била, но есть ли разница?
Самому сделать – или другого науськать?
Иногда судьба решает подождать. Иногда – отсыпает все и сразу.
Трасса диктует свои законы, надо держать скорость не меньше восьмидесяти километров, особенно если она однополосная… но и тогда тебя обгонят. Дураки всегда найдутся.
Всего лишь часом раньше по трассе прошел груженный гравием «КамАЗ». Сколько там высыпалась? Горсть?
А больше и не надо было.
Черный джип принялся обгонять девушку по встречке, Женя невольно подалась к обочине, идиотов много, а эта махина заденет – и поминай, как звали, дорога-то на насыпи…
Всего лишь один камешек вылетел из-под колес джипа. Но впечатался он слишком удачно – в лобовое стекло. В самую его середину.
Оно треснуло, пошло солнышком, словно разбитое зеркало, Женя невольно дернулась, руль проскользнул в судорожно сжатых пальцах… и этого оказалось достаточно.
Машина вылетела под откос.
Несколько раз перевернулась, обо что-то ударилась – и осталась стоять на крыше. Женя безвольно обвисла на ремнях безопасности.
Стареньких, откуда хорошие в «жигуленке»-«шестерке»?
Они и не уберегли.
Девушка умерла по дороге в больницу от многочисленных внутренних повреждений, так и не приходя в сознание.
* * *
Давид держал на руках тело жены и не мог поверить в происходящее. Она ведь не мертва?
Правда, она жива?
Правда ведь?
Жива?
– Пустите, я врач!
Кто-то рявкнул, кто-то коснулся руки Малены – и в следующий миг Давиду закатили такую оплеуху, что он чуть жену не уронил.
– Положи ее, баран!
Давид замотал головой, отказываясь отдавать девушку, но в следующий миг получил еще одну оплеуху.
– Пусти ее! Она живая! Смотреть надо!!!
И только тогда онемевшие пальцы чуть поддались, позволили положить белую фигурку прямо на мостовую, в золотистые и разноцветные звездочки, монетки, конфетти…
Смутно знакомый мужчина уверенно коснулся шеи. Пощупал пульс…
– Жива. Сейчас посмотрим, куда пуля попала. И «Скорую», что ли, вызови?
Давид кивнул, вытаскивая из кармана сотовый телефон.
Живая.
Это – самое главное, остальное уже вторично.
Живая…
* * *
Врач потянул вниз лиф платья, потом чертых- нулся…
– Там сзади застежка на шее. – Тетя Варя пробилась к своей девочке и теперь опустилась рядом на разноцветные узорные камни мостовой, хрустя суставами, возраст-то не тот… – Дайте помогу…
Ловкие пальцы повернули голову девушки, расстегнули несколько пуговичек, и лиф, наконец, поддался крепким рукам.
И ничего там страшного не было.
Ни раны, ни крови – ничего. Немножко крови все же было, но так, царапины. Мелкие, совсем неважные. Пуля угодила аккурат в зеркало, треснули, рассыпались осколки, а металл выдержал, разве что вмялся, и странным образом выгравированная фигурка лани стала еще живее…
– Во-от, – довольно протянул доктор. – Сюда эта сучка и попала. И кровь отсюда, осколки кожу поранили, в рубашке родилась ваша девушка, не иначе.
– Но…
Пальцы ловко вытащили зеркало, протянули тете Варе:
– Поберегите. Раз уж оно ей дорого…
Давид протянул руку раньше:
– Дайте сюда.
Доктор кивнул, без спора передавая зеркало. Или уже – оправу? Давид сунул ее во внутренний карман пиджака.
– «Скорая» уже едет. И полиция – тоже. Что с ней?
– Жива. Может, ушиб будет. Синяк – точно. Видишь, пуля аккурат в зеркало угодила, удар был нехилый, это уж точно, может, и сердце на секунду остановилось.
