Он повернул ко мне голову и невесело сказал:
– Праздник кончился. Наступают будни.
54
Пожалуй, самым известным и ярким фильмом, снятым в нашем объединении, была картина «Звонят, откройте дверь». Делал её А. Митта по сценарию А. Володина.
Володин принес заявку под названием «Происшествие, которого никто не заметил». (Через много лет он сам в качестве режиссера снял картину с таким же названием, но к давнему замыслу она не имеет отношения.) В заявке рассказывалась история мальчика, который каждое утро начинал жить заново: забывал всё, что с ним происходило накануне, и вновь знакомился с девочкой, которой вчера объяснился в любви, протягивал руку врагу, который его тяжело оскорбил.
Заявка всем понравилась. Митта очень хотел работать над таким фильмом.
Замысел сценария был связан с детьми, и Володин отправился в школу. Сидел на уроках, разговаривал с ребятами.
Увиденное и услышанное неожиданно натолкнуло его на совершенно иные проблемы и размышления.
И через некоторое время объединение получило от Александра Моисеевича сценарий под названием «Звонят, откройте дверь». Рассказывал он о девочке. О её первых открытиях, надеждах, разочарованиях. На мой взгляд, это был один из самых совершенных сценариев Володина.
Но совсем не то, что ожидал Митта. И он решил отказаться от постановки. Уговаривали всем объединением. Поначалу упорно сопротивлялся, потом сдался.
Фильм принес ему мировую славу и множество призов. В том числе главный приз в Венеции, Золотого льва св. Марка за лучший фильм для детей в 1966 году.
А еще у нас снимались знаменитые «Неуловимые мстители». Совершенно не помню, кто предложил, может быть, даже я – скорее всего именно я, потому что я одна из всех наших редакторов окончила ВГИК и помнила фильм «Красные дьяволята» по известной повести Бляхина: «Давайте попробуем сделать современный вариант? Приключенческая картина для детей. Давно не было».
Перечитали повесть. Идея понравилась. Показали режиссеру Эдмонду Кеосаяну. Он до этого снимал у нас картину «Где ты теперь, Максим?». Картина, честно говоря, была довольно средненькая. Но там и сценарий не очень вдохновлял. А тут он загорелся.
Сценарий «Неуловимых» написали Ермолинский вместе с Кеосаяном. От повести Бляхина мало что осталось. Может, только сама идея. Даже герои поменялись.
В сочинении активно участвовал Хмелик. Именно ему принадлежит вошедшая в фольклор реплика, которую в фильме произносит Крамаров: «И мертвые с косами стоят». Помню, как мы хохотали, когда Хмелик ее придумал. Вообще смеялись много, придумывалось всё как-то легко и радостно, и я бы даже сказала, довольно безответственно. Может, поэтому фильм имел такой шумный успех.
Он и делался легко и весело. Вот, например, такая история.
Натуру снимали в Запорожье. Я прилетела в Полтаву. Меня встретила машина, чтобы везти к месту съемок. По пути машина сломалась. Шофер долго голосовал на дороге, пока какой-то военный грузовик не сжалился над нами и взял на буксир.
Уже стемнело. Грузовик довольно беспечно мчался вперед на большой скорости. Мы мотались сзади, то и дело пересекая разделительную линию, вылетая на встречную полосу, по которой двигался поток машин. Шофер матерился и гудел. Грузовик не обращал никакого внимания. Я закрыла глаза и тихо прощалась с не очень удавшейся, на мой тогдашний взгляд, жизнью. Жара, несмотря на поздний час, липкая дорожная пыль и щемящее ощущение полной покорности судьбе.
Наконец нас еще раз основательно мотнуло, трос ослаб, и мы по инерции чуть не врезались в затормозивший грузовик.
Шофер остался выяснять отношения, а я, подхватив сумку, на негнущихся ногах пошла к дверям темневшей впереди гостиницы.
Администраторша, зевая, выдала ключи от номера и сообщила, что киношники меня не дождались и легли спать в полном составе – завтра чуть свет выезжать на съемку.
Я поднялась к себе. От усталости и пережитых волнений я плохо соображала. Поставила сумку и кинулась в душ – смывать грязь и стресс.
Когда я вышла, мокрая и обновленная, я была уже другим человеком. Я почувствовала легкую прохладу, увидела занавеску, парусом взлетавшую над окном, услышала плеск реки где-то совсем рядом. Назавтра выяснилось, что гостиница стоит на самом берегу Днепра, а из окна видны такие дали, что дух захватывает. Но пока что я вышла на балкон и увидела только южное небо над головой с низкими яркими звездами и кроны деревьев, на которые падал свет из моего окна. Меня окутали тишина и прохлада летней ночи, покой, благость и несказанное счастье.
А тут еще внизу запели. Какие-то, мне показалось, ангельские голоса на незнакомом языке слаженно пели церковный хорал. Я стояла, боясь пошевелиться.
Когда они замолкли, я обнаружила, что лицо мое залито слезами, а руки, вцепившиеся в перила, занемели. Такие минуты редко выпадают на долю простых смертных. Забыть их невозможно – я и не забыла, как видите, хотя вряд ли мне по плечу передать радость и полноту жизни, которые я тогда испытала.
Утром, действительно, чуть свет, меня разбудил громкий стук в дверь. Конечно, это был сам Эдмонд Кеосаян, он же Эдик, наш бурно темпераментный, громкоголосый и страстный режиссер. Объятия, поцелуи, приветственные возгласы. Этот ритуал на самом деле почти ничего не значил. Просто выплеск энергии и восточная орнаментальность. Впрочем, тогда я этого еще не понимала.
– Быстро завтракать и в машину! – заключил он. И исчез.
Тряская дорога, утопающий в зелени город и, наконец, степь, опаленная солнцем. Конечный пункт – ее отрезок, зажатый холмами так, что получалось как бы ущелье, на дне которого проложены рельсы. Приглядевшись, я поняла, что железная дорога никуда не ведет. Она обрывается сразу за холмом. Дорога была специально построена для съемок одного из центральных эпизодов фильма – погони «неуловимых» за поездом. На экране он сопровождался песней «Погоня, погоня, погоня в горячей крови!» на слова Роберта Рождественского и неизменно вызывал бурные аплодисменты юного зала.
Когда эпизод только разрабатывался в режиссерском сценарии, наши консультанты, опытные каскадеры-конники, в один голос предупредили, что такие трюки исполнить невозможно. В какой-то момент ребята соскакивали на лошадях с платформы движущегося поезда.
– Лошади никогда не прыгнут на ходу! – твердо заявили консультанты.
Но надо было знать Кеосаяна. Он всегда добивался того, что задумал. Препятствия вызывали в нем только дополнительный азарт.
Он посадил нас в темный зал, запустил склеенный в кольцо эпизод из американского фильма, в котором был подобный трюк, и заставил смотреть снова и снова. Сам, конечно, тоже смотрел с нами, пытаясь разгадать, как это сделано. Под конец все изнемогли и отупели. И вдруг кто-то воскликнул:
– Смотрите, да она стоит!
И тут мы все увидели, что платформа, действительно, стоит, а двигаются кусты, очевидно, тоже поставленные на платформы или дрезины.
