– Но что делать со статьей Аркура?
– Вряд ли об этом кто-то вспомнит. Особенно теперь, когда Вэлею и весь мир встряхнет заговором и гибелью Эльгера.
– Его величество…
– Его величество желает видеть нас при дворе. Если понадобится, в газетах дадут опровержение. Скажут, что все это было сфабриковано, как часть заговора, и даже не солгут. Армия герцога сложила оружие, когда узнала, что его светлость мертв. Благодаря тебе, Тереза, страна не захлебнулась в гражданской войне, которая вполне могла перерасти в мировую.
– Благодаря нам. Вообще-то.
– Если бы ты не пришла за мной, ничего этого не было бы.
– Я пришла не мир спасать. А тебя.
Получилось правда как-то… как у меня всегда. Да и вообще тут еще большой вопрос, кто кого спасал. Но ведь получилось же, это главное.
До меня все еще продолжало доходить. Медленно, очень медленно.
Но верно.
Будь Альтари нашим врагом, он вряд ли предложил бы Анри такую должность. Тем более не стал бы приглашать нас ко двору. Другой вопрос в том, хочу ли я этого. Хочет ли мой муж продолжать работать со спецслужбами? Посмотрела ему в глаза и вдруг отчетливо поняла: хочет. Вся его жизнь прошла на этой войне, и если сейчас отнять ее у него… Как там говорил Жером, что-то умное? Уже не помню. Знаю только, что если он так решит, противиться этому не стану.
– О чем задумалась, маленькая?
– О том, получится ли из меня придворная дама.
– Если сильно постараться…
Я хлопнула его по руке.
– Серьезно, Анри! Я не рождена плясать на балах и вести светский образ жизни. Где мы будем жить?
– Нам вернут городской особняк деда. Отца матери, который долгое время после его смерти стоял закрытым. Если ты согласишься…
Чудно… Никогда не видела себя городской жительницей, но может, самое время попробовать?
– Я согласна, если согласен ты.
Анри подозрительно на меня посмотрел:
– Что, вот так, сразу?
– Пользуйся, пока твоя жена добрая и счастливая, – фыркнула. – Но к старости я рассчитываю перебраться в Лавуа, обзавестись десятком внуков и ворчать на них за то, что они не держат осанку.
– До старости нам еще далеко, – усмехнулся муж. – А вот ворчащей я тебя очень хорошо представляю.
Чашка из-под бульона завалилась на бок, а я шлепнула мужа салфеткой. Хотелось бы подушкой, конечно, но поднять подушку пока не было сил. В тот момент, когда он со смехом наклонился ко мне, чтобы поцеловать, в комнату влетел лорд Адриан, рассыпая вокруг себя искры. Нет, ну а этому-то что неймется? Никакого такта, честно слово! А еще граф… пусть даже покойный.
– Кстати… – Анри посмотрел на скользнувшие вдоль занавески огненные искры. – Кто он такой?
Я взглянула на призрака, размытым отражением повторяющего моего мужа. Вздохнула.
И сказала со всей серьезностью:
– Твой отец.
– Отец?
Анри показалось, что он ослышался.
– Мы познакомились в Ларне, когда ты впервые привез меня туда. Тот медальон… я нашла его не случайно. Его мне показал он.
Тереза упорно смотрела в сторону, из-за чего действительно создавалось ощущение присутствия третьего. Это чувствовалось: не протяжной сыростью многовекового камня, не холодом, от которого хочется плотнее завернуться в покрывало, а тем, что может заставить тебя оглянуться. Чтобы никого не увидеть.
– Разве призраки действуют осознанно?
– Нет. Точнее… все остальные – нет. Лорд Адриан – да. Я надеялась, что он поможет мне вывести тебя из подземелий и сбежать из Шато ле Туаре.
– Но как такое возможно?
– Думаю, это какое-то серьезное заклинание. Не представляю, какое. Для любой магии, что связана со смертью, требуется кровь некромага. Изначально я предполагала, что твой отец остался, чтобы отомстить, но… Симон мертв, а он по-прежнему ведет себя странно. Он не становится слабее, хотя долгое время провел с разорванной привязкой. Сейчас выглядит даже лучше, чем когда мы впервые встретились.
– Выглядит? Лучше?
Анри мало знал о призраках, но если у тебя жена некромаг, волей-неволей начинаешь интересоваться тем, что ее окружает. Призраки не могут выглядеть хорошо или плохо, это слепки с посмертных эмоций. Зацепившиеся за свой последний вздох тени, размытые сгустки последних минут жизни человека.
– Он сохранил не только сознание и частицу огненной магии, но и внешность. А еще… он очень похож на тебя.
Преодолев удивление и столь непривычную для него растерянность, Анри все-таки повернулся к портьерам. Искр там больше не было, только одна из штор слегка покачивалась, словно за ней спрятался маленький ребенок, который решил пошутить. Разумеется, он никого не видел, и это было странно. Отец – который когда-то держал его на руках, который остался в памяти далеким смазанным образом, сейчас был в этой самой комнате. По какой-то причине он все эти годы оставался между жизнью и смертью. Годы в одиночестве, не в мире живых, но и не в мире мертвых.
Страшнее не придумаешь. Зачем он обрек себя на такое?
– Какой он?
– Прозрачный, – Тереза нахмурилась. – Недовольный. Рвется куда-то.
Словно вторя ее словам, по комнате пронесся порыв ветра. На миг даже показалось, что кто-то коснулся его щеки.
– Ну вот, снова, – жена указала в сторону.
Анри взглянул на плотно прикрытую дверь, ведущую в гостиную. Получается, отец вывел его из лабиринтов подземелья Шато ле Туаре, привел к Терезе и Симону, в залу мааджари. Но если представить, что он действительно жаждал мести, сейчас беспокойное поведение выглядело по меньшей мере странно.
Солдаты его величества сейчас проверяли все закоулки Шато ле Туаре: посмертный всплеск магии Эльгера взломал защитные заклинания, по замку можно было перемещаться без опасений. Разумеется, нарядам выдали артефакты, с помощью которых они проверяли все двери перед тем как войти. Самое пристальное внимание уделялось кабинету его светлости и лаборатории, все найденные документы незамедлительно лягут к нему на стол. Но вдруг они что-то упускают?
– Анри? – Тереза вопросительно посмотрела на него.
– Ты сможешь его отпустить? В прошлый раз он вывел меня к тебе. Возможно, и сейчас хочет на что-то указать.
Жена закусила губу.
– Я пойду с тобой.
– Ты останешься здесь, даже если мне придется тебя привязать.
– Тогда ищи сам, – буркнула она и отвернулась. – Любитель связываний.
Анри вздохнул.
– Тереза, если мы пойдем вдвоем, это затянется на пару недель. К тому же, месье Риаль запретил тебе вставать. Ты же не хочешь, чтобы нашей девочке стало плохо?
