Анна:
Я прижала смартфон к уху плечом и загремела тяжелой связкой ключей. Едрить твою кочергу, можно подумать, что это не морг, а сокровищница древних королей — обитая железом дверь весом в тонну и пять — ПЯТЬ, Карл! замков! Не считая железного засова, на который положено закрываться изнутри.
— Да-да, Настен, слушаю, — фальшиво-бодрым голосом отрапортовала я в телефон, угрюмо тыкая самым большим ключом в замочную скважину.
— Ну вот… У Альки аденоиды по колено уже, ходит, как дебилка, с приоткрытым ртом. Сказали, надо резать.
— Ну так и?.. — дверь злобно всхлипнула очередным запором и сдалась. Уф!
— Я тут в интернет полезла. Начиталась ужасов. Осложнения всякие, и…
— Мать, ты ж умная баба! — возмутилась я, бросая сумочку в свое любимое продавленное кресло и хозяйским взором окидывая помещение. Убью подлеца Серегу — опять полы плохо вымыл, весь кафель в разводах. — Какой, к едреням, интернет? Ты же человек, который привык работать с фактами. С врачом приличным проконсультируйся.
Настена, старший следователь прокуратуры, невнятно хмыкнула в трубку и сказала то, чего я от нее и ожидала:
— Ну и что скажешь?
— Как практикующий паталогоанатом и судмедэксперт ответственно заявляю: от операции на аденоидах ни один мой клиент не скончался, — радует меня эта привычка друзей консультироваться по медицинским вопросам, ох, радует… — Настя, не ссы, режьте смело. Будет нормально дышать носом, и бесконечные насморки с ангинами уйдут в туман. В третью городскую езжай, к Гургену, скажешь, от меня. Номер его есть?
Поболтав еще немного с подругой, я отложила телефон и постепенно стала настраиваться на рабочее настроение. И первое, что сделала — с наслаждением закурила.
Хорошо быть главной по трупам. Нежноносое начальство в нашей специфической атмосфере появляется редко, а если снизойдет — все равно сигаретного дыма не учует. Здесь можно спокойно костер с еретиками разжечь, «атмосфере» пофиг. На крыльце у помойки пусть курят следаки, санитары и прочие лохи, а я буду дымить по-царски, лежа в кресле и ехидно скалясь прямо в препарированное просмоленное легкое, мастерски, во всех анатомических подробностях, изображенное на рекламном плакате.
Рекламу электронных сигарет приволокло начальство и приклеило намертво, даже несмотря на то, что было скептически послано сосать высокотехнологичную соску в младшую группу детского сада. Начальство у нас упорное… но не совсем тупое. Поэтому я по мере сил стараюсь его не обижать и вообще возлюбить со всем пылом суровой циничной души профессионального потрошителя.
Вторая сигарета последовала за первой, а потом я, благодушно насвистывая нечто фальшиво-отдаленно напоминающее собачий вальс, раскрыла «бортовой журнал».
Ага… бомжик… бомжик… бомжик… старушка… О! Прыгун? Давно я осколки бедренных костей из диафрагмы не выковыривала. Его оставим на сладкое, остальных поделим честно. Мне, как самой главной, один бомжик, помоложе. Сереге, как плохому танцору, которому все четыре конечности мешают даже полы помыть нормально — остальная братия во главе с бабулей.
«День вывоза костей» у нас завтра. Угу. Значит, не забыть с вечера пнуть дядю Колю, он у нас вечно молодой, вечно пьяный. Приедет фура из крематория, а я таскать в нее мясо тоннами не нанималась. И перчатки надо проверить — в прошлый раз, когда я вдумчиво копалась в брюшной полости отравившегося самоубийцы, наманикюренный ноготь прорвал резину. Что сказать?.. Выковыривать человеческие органы из под ногтей — так себе удовольствие.
За этими мыслями я привычно и быстро проверила, как приготовлен материал для вскрытия — тела должны быть раздеты, первично осмотрены и подписаны. Бирки на большой палец ноги давно никто не вешает — проще маркером на бедре написать фамилию и регистрационный номер.
Ага, вот и мой бомжик. Так и быть, не буду возить подчиненного мордой по плохо вымытому кафелю, здесь он отработал на пять. Первичный осмотр, карточка, номер, обмыл. Труп явно не криминальный, по всем признакам, допился дядя. Печень даже при пальпации увеличенная и плотная…
Когда мертвец внезапно открыл мутные стеклянистые глаза и внятно произнес «Ы-ы-ы-ых», я даже не испугалась. Скорее обозлилась — сбил, гад, руку, теперь надпочечник одним движением не вырежешь!
В следующую секунду рациональный мозг выдал гипотезу: интерны, сцуки, распылили сквозь замочную скважину галлюциноген. А что, я слышала как-то про такой прикол… и в него мне верится гораздо больше, чем в разговаривающий труп со вскрытой грудной клеткой. Вот досада, мне отродясь мертвые не снились, с какого перехрена-то?
Я попыталась отступить — что толку пластать мужика под кайфом? Надо пересидеть свои глюки, а потом оторвать башку всем подряд и три раза тому, кто так пошутил.
Вот только глюк, то есть труп, был с моими планами не согласен. Тело на столе неожиданно шустро дернулось, схватило меня за руки и потащило к себе, жадно всхлипывая и вперив в мое лицо все такие же неживые глаза:
— Ы-ых! Ты-ых! Похкххлылась!
— Похороню за свой счет! Даже крест закажу, хочешь? — я попыталась не впадать в панику и откупиться от порождения наркотического бреда, но безуспешно.
— Тых! Пыхдеш сы мынох! — страстный бомж с разложившейся от цирроза печенью и не подумал разжимать жаркие объятья, наоборот, резко дернул меня так, что я не удержалась на ногах и упала лицом… ну примерно в его брюшную полость. Гостеприимно распахнутую.
«Уф, слава богу! — еще успела подумать я, чувствуя, как темнота беспамятства накрывает мозг. — Бестолковый кошмар… Надеюсь, когда откачают — не вспомню».
* * *
Просыпаться было холодно, жестко и мокро… Что, откачивают на месте, прямо в морге? Ведром воды? Вот же сволочи, не могли на диван в ординаторскую перенести!
С трудом разодрав слипшиеся ресницы, я почти тут же зажмурилась. Твою пергидроль, глюки продолжаются. Иначе откуда здесь пасмурное небо, дождь, болото и какие-то скособоченные облезлые елки?!
И мужик. Незнакомый. Чернявый. Молодой. Смазливый. Мокрый, грязный, злющий и матерится вполголоса. Судя по тому, как меня тряхнул — на меня и матерится.
— Ты! Поклялась! — ну точно, вторая серия. Хорошо хоть этот одетый и не вскрытый. Прямая кишка с ним, с болотом, мало ли что может присниться, а вот рабочий материал я во сне видеть не люблю.
Где-то совсем рядом завыл волк. Вот чуть ли не за теми самыми кривыми-облезлыми елками. Почему волк? Ну слышала я их песни — красиво даже. Вот теперь подсознание и выдает…
Мужик, кстати, волчьему вокалу не обрадовался. Зато меня отпустил — зараза, руки болят, прямо как наяву. Чернявый глюк вскочил на ноги, огляделся…
— Я за тобой вернусь, поняла? Хочешь жить — молчи, как немая!
Обрадовал, ядрена кочега… вернется он. Да глаза б мои тебя не видели, бред ты наркотический. Куда, кстати, подевался? Вот только был — и раз, исчез — ни трава не примята, ни по кочкам в отдалении никто не скачет. Впрочем, чего я хочу от галлюцинации?
