— Я никогда не считала Dаrkа психом, — ожесточенно ответила Руслана. — Он помогал мне справиться с моими комплексами, неуверенностью, он меня поддерживал, давал советы. Он был моим другом.
— Я хотел, чтобы ты верила в себя. Но анонимность дает то, что никогда не даст личное общение.
— Сплошная ложь, ты просто морочил мне голову.
— Я не отрицаю. Флирт был, но…
— Нет, после! — Лана повернулась, разгневанно глядя мне в глаза. — Когда ты уже знал, кто я. И ты все равно писал, ты выспрашивал меня о себе же. Ты больной, Алекс. Зачем это все? Какая цель?
— Прости меня, — на выдохе произношу я. — Это было нечестно, несправедливо. Мне сложно это объяснить. Все, что случилось с нами, с самого начала походило на сон наяву, на ожившую фантазию, и я хотел продлить ее. Я чувствовал себя другим человеком, таким, каким бы ты хотела меня видеть, и я видел себя твоими глазами. И не хотел делить ни с кем это ощущение и пускать никого в наш мир тоже не хотел, — сбивчиво говорю я, пытаясь облачить в слова то, что горит в сердце, но это так просто, когда ты пишешь роман о героях, которые не имеют к тебе лично никакого отношения, и так невыносимо сложно, когда речь идет о тебе самом. И не хватает никаких слов, определений, мысли хаотично мечутся в голове, и ты понимаешь, насколько бессилен здесь и сейчас, когда именно от того, что ты скажешь, зависит чертовски многое.
— Не хотел никого пускать? — потрясенно переспросила Руслана. — Ты сейчас говоришь о своей семье? Разве это не то, с чего ты должен был начать, когда предложил мне писать роман вместе? Я никогда бы не пошла на отношения с женатым человеком. Никогда. Это табу для меня. Я видела твоих детей, Алекс. Не Райт сказал мне, а я сама увидела… твоих детей. Ты забирал сына из школы. Еще одна неслучайная случайность. Дэни учится с твоим сыном в одной школе. Я глазам своим не поверила, а потом… потом все поняла. Райт только подтвердил то, что я уже знала, — на глаза девушки снова набежали слезы, и она сморгнула их, опуская голову вниз и тяжело дыша. — Ты обманул меня, выставил шлюхой. Опозорил на всю Колумбию. Держал меня в квартире, потому что дома тебя ждала семья. Что ты говорил им, когда уходил? Когда пропадал ночами? Что ты им врал, Алекс?
— Я не врал Анне и детям. И я живу один уже два года, Лана. Аня разводится со мной.
— И я ее понимаю, — воскликнула с горечью Руслана.
— Нет. Все не так. У нее другой мужчина. Давно. Она замуж собирается.
— Я тебе не верю.
— Я не хотел развода, и это тоже правда. Первый год я пытался вернуть ее и детей, я что только не делал, но, видимо, черта была уже пройдена. Точка невозврата, после которой не остается ни одного шанса. Мысль о том, что кто-то другой будет жить с моими детьми, меня убивает, и даже сейчас — я говорю об этом, и мое сердце разрывается. Иногда так сложно признать свои ошибки и смириться с тем, что ты не можешь их исправить, что нужно продолжать жить и приспосабливаться к новым обстоятельствам. Не знаю, как другие, но мне и в двадцать лет тяжело давались перемены в жизни. Переезд сюда, внезапно обрушившаяся известность, деньги, успех. Я так хорошо начинал, но закончилось все плачевно. Я не справился, я не бы сильным и достаточно уверенным, чтобы пройти достойно это испытание. Ты помнишь моих друзей? Так я был хуже. В сотню раз хуже. Я катился на самое дно, коротая все свои вечера за бутылкой в сомнительных компаниях. Когда ты меня увидела на том перекрестке, это было очередное дерьмовое утро, и с тех пор как я тебя встретил, оно больше никогда не было таким. И, поверь, маленькая моя, я не хотел тебя обманывать. Ты бы все прочитала в нашем романе, и надеюсь, что прочитаешь. Я объединил главы и завтра вышлю тебе. Когда ты прочитаешь, ты все поймешь, как я… многое понял, прочитав то, что написала ты.
— Ты читал? — задает она мне тот же самый вопрос, что и месяц назад, когда я нашел ее в клубе, где к ней клеился какой-то мерзкий недоумок. — Но я же удалила. Я все удалила.
— Я восстановил с интернет диска твои главы, — сообщаю я, глядя в огромные почти черные глаза Ланы.
— Не могу поверить, — заливаясь краской, смущенно бормочет Руслана.
— Мы должны дописать нашу историю, и только от тебя будет зависеть, какой у нее будет конец, — мягко произношу я.
— Если все это только из-за романа…
— Да причем тут чертов роман, — в сердцах оспариваю я. — Это уже не имеет для меня никакого значение, — отвожу взгляд, тряхнув головой, пытаясь собраться с мыслями. — Нет, имеет, но не в том смысле, который ты вкладываешь сейчас. Ты мне нужна. И я не знаю, что будет дальше, но я хочу, чтобы ты дала мне… нам шанс. Это важно, важно, чтобы никогда не пожалеть о том, что мы не попытались. И мне чертовски страшно, что теперь, когда ты все обо мне знаешь, то никогда не сможешь больше сказать то, что написала: Я восхищалась им. Хотела до дрожи. И каждый раз влюблялась…. И слова: Алекс прав. Мой дом рядом с ним, потеряют для тебя значение, как обещание каждое утро говорить мне, что я необыкновенный. Потому что это не так, Руслана. Никакой я не необыкновенный. Обычный, грешный и давно не мальчик. Это ты, ты необыкновенная, моя девочка. Мне не двадцать, Лана, и даже не тридцать. Я на полжизни тебя старше, но я, видимо, еще больше чем ты подвержен иллюзиям. Я разделил свою реальность на две и спрятал тебя в одной из них, и не хотел ни с кем делить, даже с самим собой. Может быть, мы придумали друг друга, но я бы хотел сделать нас настоящими. Этот месяц был лучшим за два последних года моей жизни, и я не знаю, как убедить тебя вернуться, потому что не имею права делать это. Я должен думать за нас двоих и брать ответственность, но я не хочу думать. Впервые в жизни я не хочу ни о чем думать. Хочу просто жить, и чтобы ты была рядом. И наши пробежки по утрам. Я даже их готов вынести. И диету твою дурацкую, и песни в караоке, и танцы, и то, что теперь ты постоянно будешь убегать от меня на встречи с моим же агентом и пропадать на съемках, заставляя меня мучатся от ревности. И я не прошу тебя ответить сейчас. Или завтра. Решение непростое и требует времени. Я хочу, чтобы ты прочла то, что у нас получилось, и дописала то, чего не хватает в нашей истории. Это и будет твоим ответом. Я приму любой. Если захочешь, чтобы я навсегда исчез из твоей жизни, просто напиши… — я делаю тяжелый вздох, глядя в немигающие бездонные глаза Русланы. Черт, никогда я еще не произносил такие длинные монологи. Но я обязан был сделать это. Она должна понять, что я ей предлагаю и о чем прошу. — Напиши, и я все пойму.
Я замолкаю, исчерпав весь свой запас красноречия, и мы какое-то время смотрим друг на друга в напряженной тишине, прерываемой только нашим тяжелым дыханием и биением сердец. Думал ли автор романов Алекс Джордан, что однажды сам окажется в эпицентре невероятной драмы? Думала ли о том же самом Руслана Мейсон? И будет ли счастливым конец у нашей неслучайной истории? Кто мы? Счастливчики или пара мечтающих неудачников?
— Это правда? — наконец, нерешительно спрашивает она. И выглядит такой уязвимой, ранимой и невероятно трогательной, такой близкой и чертовски далекой. В жизни всегда все так сложно, так запутано, и нет возможности стереть один абзац и поверх него написать новый. Существует только один шанс. Одна реальность. И время. Здесь и сейчас. — Правда то, что ты сказал? — робко уточняет Лана. — Не часть придуманной речи из романа, Алекс? Я не знаю, во что мне верить. У меня нет такого опыта за плечами.
