Он открыл глаза. Вокруг царила тьма, и на секунду показалось, что он снова попал в Переход. Страх стальными тисками сдавил сердечную мышцу. Но в следующее мгновение пространство заполнилось нежным лиловым свечением. Вокруг мерцали тысячи, сотни тысяч огоньков.
Внезапно острая боль пронзила ладони. Эллион вскрикнул. Он поднес руки к лицу и увидел, как на его коже расползаются кроваво-красные разрезы, приобретая очертания букв. Слава богам, все получилось. Он всматривался в магический код, тихо повторяя его вслух. Ор гом навах. Ор гом навах. Ор гом навах. За тобой стоит смерть.
Поначалу ничего не происходило. Лиловое мерцание и повторяющаяся вновь и вновь мантра словно убаюкивали сознание: Эллион едва не отключился. Но вот что-то изменилось. Воздух заметно загустел и пошел рябью. Чуть выше уровня глаз, словно из ниоткуда, стала пробиваться твердая материя, постепенно приобретая очертания.
Эллион наблюдал как в пространстве формировался магический артефакт. Это было невероятно. Сколько же лет они ждали этого шанса? И вот сейчас все получилось. Получилось.
Сердце его глухо отбивало удары, ладони вспотели. Еще мгновение – и свиток полностью материализовался, наполнив пространство ярким сиянием. Эллион осторожно шагнул навстречу. Дотронулся дрожащей рукой до предмета силы. Свечение потускнело.
Все хорошо. Так и должно быть.
Он решительно обхватил ладонью свернутый пергамент. Сияние полностью исчезло. Лишь легкое покалывание в местах соприкосновения со свитком свидетельствовало о его магическом происхождении. В остальном – ничего необычного.
Эллион огляделся: лиловые огоньки тоже исчезли. Но кое-что можно было разглядеть.
Неровные стены из грубой каменной кладки уходили далеко вперед, образуя узкий коридор. Дальше двух метров уже ничего не было видно. Что ж. И на том спасибо.
Он знал, что обратный путь будет быстрым и легким – свиток должен об этом позаботиться. Но все же сгущающаяся впереди тьма не внушала доверия. А что, если там впереди его поджидали эти сучьи отродья? Ведь Ахиры не знали ни страха, ни жалости. Их единственной целью было служение Лилит.
Свиток слегка мигнул неярким свечением, словно поторапливая своего несмелого обладателя. Что ж, выбора у него не было. Эллион засунул драгоценную ношу в холщевую сумку, перекинутую через плечо и, шагнул в темноту.
***
Яркий солнечный свет. Ксандра открыла глаза и на мгновение замерла. Ее взгляд сосредоточился на изящной лепнине, которая была совсем не похожа на облупленную поверхность потолка их старенькой съемной квартиры.
Черт! Перед глазами мгновенно пронеслись кадры ночных событий: похищение, пробуждение в странной комнате, появление Риккардо и… О, боги, неужели это и в самом деле происходит? От жарких воспоминаний мгновенно вспотели ладони, а низ живота свело сладостной судорогой.
Ксандра вскочила с кровати. Сквозь огромное окно слишком ярко, совсем не по-осеннему светило солнце. На небе ни облачка – самое время прогуляться по набережной. Но она здесь, в этом жутковатом месте. И главный вопрос – для чего? Для чего он похитил ее? Это ведь не любовь с первого взгляда, мать ее. Ксандра горестно хмыкнула. Нужно выбираться отсюда.
Она скосила глаза вниз, пытаясь оценить готовность к побегу. Чертов дрын, пижамка с котятами! А она-то за каким лешим тут? Ксандра напряглась, вспоминая, брала ли она с собой любимую одежку для сна, когда ехала на работу, точнее, к психотерапевту. Хм. Вроде нет. Тогда как?
Впрочем, плевать. Она и так влипла по самое не хочу: оказаться в таинственном особняке у не менее таинственного богача, заниматься с ним полночи сексом, да еще и орать как мартовская кошка – что может быть ужасней? Или прекрасней. Тут уж как посмотреть.
И все же ей не давала покоя одна мысль: он знал ее. Знал еще до того, как похитил. Сейчас Ксандра в этом не сомневалась. А значит ее видения – не простые игры воспаленного разума. Питер был прав.
Ксандра вздохнула. «Ох, Пит, сейчас бы сюда твою умную светлую голову», – мысли роем крутились в ее голове, но ни одной стоящей не было даже на горизонте.
Дверь оказалась запертой: Ксандра несколько раз крутанула золоченую ручку и, убедившись в провале простейшего варианта побега, устремилась к окну.
Из него открывался чудесный вид: залитый осенним солнцем сад искрился каплями дождя на розовых кустах. Ярко-алые головки пестрели в таком количестве, что казалось, будто под окнами простирается гладь огромного кровавого озера. Ксандра поежилась. Никогда еще она не видела столь устрашающей красоты.
Она вдруг подумала о матери: в ее саду розы – любимые цветы – цвели почти до поздней осени. Мама говорила, это потому, что в долине особый климат. Но Ксандра знала, что это не так. Она видела во всем этом какой-то тайный смысл, разгадать который она так и не смогла. Мама. Мамочка.
На глаза навернулись слезы, и Ксандра спешно смахнула их тыльной стороной ладони. Не время. Ох, не время предаваться воспоминаниям и раскисать под их тяжким гнетом. Она тряхнула головой.
Взгляд заскользил по периметру оконной рамы. Под самым потолком узкая форточка: слишком высоко, чтобы добраться до нее и слишком узко, чтобы пролезть. Никаких дополнительных ручек или петель не было – сплошное глухое окно. Впрочем, будь они в наличии, это ничего бы не изменило: крылья Ксандра пока не отрастила, а ломать шею, прыгая с десятиметровой (как минимум) высоты она не собиралась.
Похоже, побег отменяется. Что ж, может оно и к лучшему. Дождаться Риккардо и выяснить, что за хрень творится с ней – вот, ее новый план. В том, что этот чертов любовничек замешан во всех этих чертовых историях, она практически не сомневалась.
Ксандра уже собиралась отойти от окна, как вдруг заметила снаружи какое-то движение. Она окинула взглядом сад и остановила его на мраморной статуе-фонтане, возвышающейся посреди рдеющего поля. Что-то с ней было не так. Обнаженная женская фигура в античном стиле держала в руках кувшин, из которого, судя по всему, должна была струиться вода. Но воды не было. Вместо нее из сосуда тоненькой струйкой сочилась тень. Огибая выступы мраморного бассейна, она разветвлялась на две дорожки, и, будь оно все неладно, приобретала очертания корявых пальцев на концах.
Ксандра приглушенно вскрикнула. Она зажала ладонями рот, словно опасаясь, что эта жуть услышит ее. Волоски на теле сделали стойку: корявые тонкие конечности медленно вытягивались, скользя по кустам и бордюрам, двигаясь в направлении окна, из которого и велась слежка.
«Дух лилит», – в голове раздалось злобное шипение, – «Отдай мне дух лилит…»
Дикий необузданный страх сковал все тело, но Ксандра, как ни пыталась, не могла сделать ни шага от проклятого окна. В этом жутком оцепенении, она не услышала, как за ее спиной щелкнул дверной замок и в комнату вошли.
– Доброе утро.
Холод в голосе, словно сталь острого клинка прорезал сознание, выводя ее из оцепенения.
