– Но, – уточнил Дювалье, – после зимы и перед аневризмой вы тоже не ходили на веслах. Другие уже давно начали, несколько месяцев назад. А вы нет, почему?
– Ничего удивительного, – ответил Жюль. – Я потерял форму. Каждый новый сезон приходится начинать заново, и чем старше становишься, тем это труднее.
– Что ж, резонно. Как долго вы ходили на веслах?
– Лет шестьдесят или около того.
– Вы, наверное, знаете фарватер не хуже портового лоцмана?
– Интересная мысль. Вам кажется, что за шестьдесят лет я бы должен наловчиться. Когда я впервые спустил лодку на воду, я думал, что, как следует попрактиковавшись, я смогу научиться проскальзывать между опорами моста и попадать в самую середину канала, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, куда направлен нос моей лодки, или сумею проходить изгибы реки, не налетая на берег. Выровняй корму по ориентиру, считай удары весел и убедись, что не протаранишь каменный пирс. Это никогда не срабатывает таким образом, и у меня не получилось. Правда, с навигацией у меня все хорошо, и я не отклоняюсь от курса, но мне все время приходится поворачивать голову и проверять. Все эти годы это ужасно раздражало. И я все надеялся: ну, еще десяток лет, и я смогу не вертеть головой. Не смог.
– Но вам, конечно, знакомы течения на Сене.
– Они изменяются в зависимости от времени года и ливней.
– Знаете мост Бир-Хакейм?
– Там я поворачиваю. Раньше, если было время, я иногда ходил и до Берси, но последние годы я всегда разворачивался у Бир-Хакейма.
– Значит, вам известно, как течет река от Лебяжьего острова до вашего лодочного причала.
– Это необходимо знать. Тебя толкает со скоростью десять километров в час, а то и больше, и, чтобы в таком течении удержать нос на правильном ориентире, необходимо грести со скоростью как минимум пять километров в час, так что скорость под мостом Бир-Хакейм на обратном пути может доходить до двадцати километров в час, если после сильных бурь в альпийских регионах вода хлынет в Иль-де-Франс.
– Как вам удается не разбиться о причал?
– Проходишь вдоль него, поворачиваешь и подходишь с запада, сильно замедляясь.
– А как ведет себя река после Лебяжьего острова?
– Она поворачивает на юг и подталкивает тебя к южному берегу. Надо держаться подальше от него, там бывает встречное движение судов, а когда подходишь к причалу, не хочется пытаться пересечь течение. А почему вы интересуетесь? Это очень странно.
– Значит, если кто-то упадет в реку у Лебяжьего острова, его унесет на запад и на юг?
– Да.
– А сможет ли он остаться на северной стороне, чтобы выбраться у лодочного домика?
Жюль нахмурил лоб, будто бы пытаясь постичь причину такого вопроса:
– Вы знаете, что такое вектор?
Инженер Арно знал. Дювалье, студент-гуманитарий, изучавший корейский язык, – нет. Жюль понял, что он не знает, и, хотя Арно и кивнул, объяснил для Дювалье:
– Просто предположим, что вам нужно прямо вперед, а течение сносит вас вправо, тогда вы забираете влево настолько, чтобы оказаться в нужном месте, – это раз. Когда я миную Лебяжий остров, я гребу с сильным уклоном на север, чтобы компенсировать течение, влекущее лодку на юг. Ветер все усложняет.
– А если вы оказались в воде?
– Я и так в воде, – разъяснил им Жюль, будто идиотам.
– Не в лодке, а плывете.
Теперь, глядя на них так, словно они и вправду были идиотами, Жюль сказал:
– Никто в здравом уме не плавает в Сене. Вода в ней мерзкая и опасная.
– А если лодка перевернется?
Жюль улыбнулся:
– Вы дали мне повод похвалиться. За почти шестьдесят лет я ни разу не переворачивался, поэтому не знаю. Всем остальным приходится искупаться – раз в год, дважды, особенно в самом начале. Спросите у них. А со мной такого не случалось. Меня ни разу не видели в Сене.
– А почему, как вы считаете?
– Равновесие, осторожность, везение. Все эти годы я не раз бывал на волосок от гибели. Выходил на веслах при таком сильном ветре, когда на реке поднимались волны с белыми гребнями. Баржи и моторки не раз окатывали меня кильватерной струей. На меня нападали жирные лебеди, бегущие по воде с растопыренными крыльями. Но я ни разу не опрокидывался.
– Тогда гипотетически. Скажем, пловец с южной стороны от Лебяжьего острова хочет добраться до причала у лодочного домика…
– Это должен быть очень сильный пловец, и вектор должен быть направлен на север, иначе он расшибется насмерть о набережную острова Сен-Жермен. Если он попытается плыть напрямик, его унесет к Севру. Течение в Сене мощное. Географически узкие каналы позднее стиснули каменными набережными. А когда русло широкой реки сужается, скорость течения увеличивается.
– Хорошо, – сказал Дювалье. – Мы почти закончили. Еще два вопроса – и все.
Жюль ждал. Ни опасения, ни тревоги на лице. Откуда им было знать, что он чувствовал каждый изгиб тела Элоди, словно она до сих пор прижималась к нему. У нее была маленькая крепкая грудь. Казалось, прикосновение ее тела ответило на все вопросы, разом сделав их неважными, по крайней мере на время. Арно и Дювалье не догадывались даже, что аромат ее духов, оставшийся на одежде Жюля, то и дело всплывал и уносил Жюля прочь из реальности.
Дювалье спросил, где мог находиться Жюль в ночь убийства, указав дату.
– Как же я смогу ответить? – покачал головой Жюль. – Кто такое может помнить? Вот вы?
– Никто не может. Но это был последний день, когда вы ходили на веслах. Это поможет?
– Вряд ли. Я могу посмотреть свой календарь, чековую книжку, выписку по кредитной карте.
– Будьте так добры!
Жюль направился к письменному столу, открыл ящик, вытащил календарь за прошлый, 2014 год и чековую книжку. Искомый день в календаре был чист, за исключением записанных его рукой порядкового номера заплыва, его длины и суммарной дистанции. Чеков он не выписывал ни в тот день, ни днем раньше, ни несколько последующих дней.
– А выписки по кредитке? – напомнил Арно. – Можно на них взглянуть?
Из соседнего ящика Жюль выудил выписки за нужный месяц. В искомый день никаких расходов не значилось. В тот вечер за ужин заплатил Франсуа, причем наличными.
– Понятно, – сказал Дювалье. – А вы знали, что в тот вечер на мосту и на Лебяжьем острове произошло двойное убийство? Убийца прыгнул в Сену. У нас есть его описания, противоречащие друг другу. Одно приблизительно подходит к вам, и все, что мы можем сказать, – преступник вышел из воды на причале у лодочного домика.
Жюль на мгновение остолбенел. Потом рассмеялся:
– Вы думаете, это я?
– Это могли быть вы.
