— В гробу и в светлой обуви я такую жизнь видала! — фыркнула Татьяна. А потом добавила, но уже совершенно серьезно: — Бояться всего на свете, включая собственную тень, — такой жизни и врагу не пожелаешь.
— Да, осознание сего факта вполне может довести до нервного срыва.
— Слушай, может, он, преследователь, я имею в виду, именно этого и добивается? Собирается пугать меня, пока не свихнусь?!
— Мы не позволим этому случиться. Пей валерьянку и держи себя в руках, не нервничай. И так все время, пока идет расследование. Можешь даже и сейчас выпить.
— А ты это к чему вообще? — насторожилась подопечная.
— Погоди минуту, попробую объяснить.
Сегодня утром Татьяна приняла на вооружение мою идею выставить небольшой столик у двери. Вернее, поставила немного в стороне большую перевернутую коробку со скромной надписью «Для посылок и цветов».
И я, когда возвращалась, лишь бросила на коробку беглый взгляд, чтобы лишний раз не нервировать подопечную. Татьяна, погруженная в творческий процесс, вообще, кажется, ничего не заметила, но я сразу обратила внимание на то, что на импровизированном столе лежит парочка букетов и несколько открыток, стоит цветок в горшке и пара коробок.
— Так из-за чего мне не стоит нервничать? — кажется, я немного задумалась, и Татьяна уже второй раз повторяет этот вопрос. — Женя, он что, снова что-то прислал? — женщина присела на краешек пуфика, словно ноги отказывались ее держать.
— Затрудняюсь сказать, пока не проверю все. Тебе накапать валерьяночки?
— Пожалуй, я сама. Только можно мне не участвовать в осмотре? Потом покажешь все, что сочтешь нужным. Ни подарки, ни записки от этого психа я даже видеть не хочу! Не могу просто!
— Хорошо. Можешь продолжать работать или, если устала, прилечь ненадолго. Я сама занесу презенты, тщательно проверю их и принесу к тебе в мастерскую все, что сочту безопасным.
— Спасибо, Женечка, ты моя спасительница! Очень не хочется снова весь вечер бороться с рвотными позывами.
Я понимающе кивнула и удалилась из комнаты. По дороге достала из сумки и надела тонкие медицинские перчатки. Открыла двери и шагнула за порог, чтобы занести в квартиру презенты.
Пара открыток была от сослуживцев Татьяны. Они поздравляли художницу с успехом первой персональной выставки. Букеты тоже были, видимо, от хороших знакомых. В каждом из них лежало по визитке. Потом спрошу, кто такие Уфимцев И. А. и Новикова Н. С. Цветок в горшке оказался желтой орхидеей. Причем формой и оттенком орхидея точь-в-точь походила на цветок, изображенный на одной из картин Татьяны. В большой коробке, украшенной цветными разводами, лежал обычный зефир в шоколаде, и от руки, прямо на коробке маркером было написано: «От мамочки. Кушай на здоровье, дорогая Танечка».
Высокая квадратная коробка насторожила меня сразу, поэтому я и не торопилась заглядывать вовнутрь и оставила ее напоследок. В этот раз кровоточащее сердце было упаковано в яркую подарочную упаковку с огромным бантом из фатина наверху. Я осторожно закрыла крышку, отставила коробку подальше в сторону и позвонила Генке.
— Привет, свет очей моих! — бодро проорал приятель в трубку после первого же гудка, словно уже держал в руках телефон. — А ты легка на помине, только сам собирался звонить.
— Привет. Интересно, чему именно ты так радуешься? — скептично протянула я.
— Так ты же позвонила! Рад слышать чудный ангельский голосок!
— Спасибо. У нас новый подарок, — мрачно заявила я после недолгой паузы.
Генка сдавленно выругался, немного помолчал и наконец спросил:
— Как подопечная? Снова в истерике бьется?
— Нет. На сей раз она благоразумно попросила меня самой осмотреть подарки и коробку даже не видела. Ты сможешь прислать за ней кого-то из своих ребят?
— Ты же руками ничего не трогала?
— Обижаешь. Заранее перчатки надела.
— Тогда пришлю оперативника, он изымет коробку и сам отвезет в лабораторию. Чтобы толпой полицейских лишний раз не нервировать твою подопечную.
— Спасибо, Гена. Ты настоящий друг.
— Разумеется, любовь моя! — рассмеялся Петров.
— А зачем ты мне звонить собирался? Есть какие-то новости по экспертизам?
— Да, новости есть. Но, честно говоря, порадовать вас особо нечем. Отпечатки на коробке принадлежат лишь Татьяне. Гад аккуратный попался, осторожность проявляет. Сердце, по-видимому, собачье. И да, ты права была, подруга, когда уверяла, что этот тип собственноручно убил несчастное животное. Инструменты, которыми сердце было вырезано, металлические и довольно острые. Больше, к сожалению, ничего сказать нельзя.
— Он убивает уже второе животное, и если проявляет осторожность, то и на втором «подарке» мы ничего не обнаружим, — мрачно добавила я. — Генка, может, все же завести дело? Боюсь, что этим преследователь не ограничится.
— Но пока мы этого точно не знаем. Так что «хулиганка», Женя! Это по-прежнему всего лишь «хулиганка». И еще, возможно, принудительная консультация у психиатра. Не более того. А этот деятель, хоть и осторожен, все же не застрахован от ошибки. Вот на это мы и будем уповать, дорогая.
— Да, ты прав. Похоже, пока нам ничего другого и не остается.
Я попрощалась с Генкой и решила в ожидании оперативника из управления пообщаться с подопечной. Уточнить кое-какие детали.
Татьяна сидела на полу в мастерской, обложившись какими-то старыми, основательно потрепанными тетрадями, и лихорадочно рылась в шкафу.
— Я во, принесла тебе открытки, цветы и подарки.
— Что за подарки? — напряглась молодая женщина.
— Всякие, — спокойно произнесла я, — за одним из них скоро из управления полицейский прибудет. — Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно обыденней. — А остальные — вот! Открытки, цветы от Новиковой и Уфимцева. Кто они такие, кстати, не расскажешь?
— Нина Сергеевна старшей медсестрой в том отделении, где я раньше работала, трудится. А Уфимцев Игорь Анатольевич — главврач травматологии, мой бывший шеф.
— От кого орхидея, неизвестно. Она была без открытки и карточки.
— Это Лена прислала, — улыбнулась Татьяна, — подружка. Мы вместе танцуем, в одной группе я имею в виду. Она обожает орхидеи и особенно почему-то желтые. Просила изобразить их на какой-то картине и обещала подарить мне такие же цветы в честь первой персональной выставки.
— Понятно. Еще прислали зефир в шоколаде. Написано: от мамы.
— Это действительно мамочка передала. Она знает, что я его очень люблю.
— Ясно. Ты можешь, конечно, маме позвонить, уточнить, от нее ли презент, но есть этот зефир я тебе не советую. Он рядом с той коробкой стоял, и когда что доставили, мы не знаем, мало ли что.
— Конечно, я так и сделаю. Только мама расстроится, что некий псих, возможно, испортил ее подарок.
