— Почему «практически»?
— Есть у меня ничтожная толика сомнения. Как вариант, это может быть орган животного, — не слишком охотно призналась я, — далеко не многие знают, что свиное сердце от человеческого не отличишь на первый взгляд. Но здесь точный ответ только экспертиза дать может.
— Видишь, значит, и нужно искать безумного мясника или фермера. С тягой к изобразительному искусству и красивым женщинам. Или соседка! Женька! Вот помяни мое слово, тетки такие злобные и жестокие бывают, если их сильно разозлить!
— Татьяна не похожа на человека, который способен заиметь врагов по собственной вине. И я склонна считать, что в этой истории она скорее жертва.
— То есть ты сейчас намекаешь, что здесь психически нестабильный тип орудует?
— Уже не намекаю даже. Открытым текстом говорю. Мы с подопечной недавно прошлись по списку, состоящему из ее знакомых. Буквально из всех знакомых, соседей, а также родственников, близких и дальних. Бывшего мужа, любовников или так и не состоявшихся ухажеров тоже не обошли вниманием. Разумеется, среди этих людей есть те, кто могут быть недовольны Татьяной или могут пожелать ей зла. Но у одних нет возможности, у других нет мотива мстить таким странным образом. Значит, остается маньяк. А чтобы спровоцировать человека с навязчивой идеей в голове, много ведь не надо. Случайно оброненная фраза в интервью, образ, запечатленный на картине, или просто внешнее сходство с предметом его давней любви-ненависти — выбирай что хочешь!
— Да, — крякнул Генка, — Татьяна твоя личность знаменитая. И ее популярность растет в геометрической прогрессии. А это, как ни крути, повышенная группа риска. Такие люди буквально притягивают внимание неадекватных персонажей.
— Значит, ты согласен со мной в этом вопросе? Что сейчас действует маньяк?!
— Смотря чем мне это грозит! — мгновенно насторожился Генка.
— Я намекаю, что он на этом не остановится! Пока сложно понять, чего именно маньяк добивается от Татьяны и какую связь видит между собой и этой женщиной. Но он набирает обороты и ускоряется день ото дня. Это можно считать установленным фактом.
— И значит, вам стоит ждать новых «подарков»?
— О, в этом я как раз не сомневаюсь! А еще подозреваю, что сердце удалено у человека. Сам увидишь, медики обязательно подтвердят мои слова. А это значит, что мы говорим об убийстве. Этот тип опасен, Гена, очень опасен!
— Но ты постоянно находишься рядом со своей подопечной и даже переехала к ней на квартиру! То есть Татьяне ничего не угрожает! Разве нет?!
— А жизнь других людей, что? Уже никого не интересует?! — вспылила я. — Не ожидала этого от тебя, полковник Петров!
— Каких людей? — прошептал приятель.
— Откуда мне знать?! Но кого-то же он сегодня убил, чтобы оставить у нас на пороге сердце! Так что мой тебе совет, друг любезный, ищи, Гена, тело, не медли!
— Где искать?
— По сводкам, полагаю. Дай распоряжение своим людям, пусть все отслеживают. Особенно неопознанные трупы, найденные в воде, в подвалах, лесопосадках и прочих местах, где их прятали, но не слишком старательно.
— А не медлить почему?!
— Потому что боюсь, подобный «подарочек» не последний. Животные нашего преследователя уже могут и не заинтересовать. Он, похоже, уверен, что Татьяна достойна больших жертв и более щедрых даров. И если ты станешь медлить и раскачиваться, как вы в полиции любите, тел с извлеченным сердцем будет все больше.
— Ладно тебе гадости говорить! Лучше бы напророчила чего приятного, а, Женька?!
Вместо ответа я тяжело вздохнула, немного помолчала и добавила:
— Может, с помощью кинжала на него выйти получится? Пусть твои ребятки оставят мне его после того, как исследуют и проверят на наличие отпечатков.
— А что?! Вещь качественная, интересная и, не побоюсь этого слова, дорогая. Может, и правда антиквариат какой?! Представляет художественную и культурную ценность и находится в каком-нибудь каталоге.
— Попробую проверить по своим каналам. Может, повезет. Хотя этот преследователь, кто бы он ни был, не глуп. С чего такую прочную ниточку давать нам в руки?
— Играет он с тобой и твоей клиенткой, Женя! Играет! Так что ты за ниточку ту потяни обязательно. Может, парнишка увлекся и допустил ошибку.
— Разумеется, я попробую, больше ведь ничего другого не остается. Только пробовать варианты, потом повторять попытки и надеяться на успех.
После того как криминалисты закончили свою работу, я угостила их кофе с печеньем и попыталась немного расспросить. С этими ребятами я не была раньше знакома. Знала лишь, что криминалиста звали Володей, а второго специалиста в общей суете, кажется, не представил никто. Ребята смущались от присутствия непосредственного начальника, неохотно отвечали на мои вопросы, торопливо поглощали угощение и косились на Генку, который, в свою очередь, поглядывал на часы, намекая, что пора уже и честь знать да восвояси убираться. Так что я прекратила приставать к беднягам с вопросами и лишь поблагодарила их за помощь и оперативность.
На прощание Генка не удержался от своего обычного напутствия. Велел быть осторожной, глядеть в оба и не нарываться лишний раз на неприятности. Любил все-таки Петров нотации, в этом он мне порой тетю Милу напоминал. А еще полковник заверил, что, если выяснится, что сердце принадлежит человеку, уголовное дело он незамедлительно откроет. Даже если я ошибаюсь по поводу происхождения этого органа и его извлекли из трупа. Рисковать он не станет, уголовное дело заведет в любом случае.
А сейчас нам с подопечной оставалось лишь ждать вестей и продолжать наше расследование.
Татьяна задремала, лежа на тахте. Голова ее покоилась на жестком валике дивана, рука, картинно откинутая назад, лежала на пестрой подушке. Вокруг цветы в вазах обычных и напольных, на низком столике кофейный сервиз, печенье и сладости. Легкий ветерок шевелит шелковые занавески. Я отступила на шаг назад и невольно залюбовалась красивой молодой женщиной, а потом достала телефон и быстро сделала снимок. От этого негромкого звука она проснулась, мгновенно открыла глаза, и я поняла, что Генка был прав. Татьяна перед сном слегка всплакнула: ее глаза покраснели и слегка припухли.
— Прости, не хотела тебя разбудить, — повинилась я.
— Ничего, днем долго спать вредно, голова может разболеться. Ты что-то снимала? Мне вроде послышалось.
— Сделала снимок этой комнаты вместе с тобой спящей.
— Зачем, интересно знать?
— Перешлю тебе, а ты, когда будет время и настроение, напишешь автопортрет.
— Я не пишу портретов, — дернула Татьяна плечом, — не люблю.
— Хорошо. Тогда девушке, спящей на тахте, сделай костюм одалиски, придай чуть больше восточного колорита комнате, и получится фантазия на тему сказок «Тысячи и одной ночи».
— Или на тему популярных нынче сериалов о гареме и его прекрасных обитательницах, — улыбнулась Татьяна. — С твоей фантазией, Женя, самой можно полотна писать.
