Ган, прищурившись, вгляделся в малахитовую щетку далекого леса.
Ведьма.
До чего же сильна! Не только магии лишила, но и – что немыслимо! – даже духов отвадить умудрилась.
Только омут с ней сейчас, с этой ведьмой. Нужно Виту догонять…
Ган отыскал отсыревшие, покрытые мхом бревна, что состарились и были заменены в городском частоколе. Потребовал:
– Дай коня.
И конь из бревен собрался на удивление ладный. В мшистой шерстке и сразу при узде. Ган вскочил ему на спину и погнал в сторону леса. Витины следы должны отыскаться там. Он знал…
… и не сомневался, что она отправилась в Игривицу.
***
В лесной деревеньке леопарда ожидало два больших разочарования.
Во-первых, Виты там не было. Он ошибся, предположив, что она вернется назад.
Во-вторых, приезду его никто в деревне не обрадовался.
Ни один человек.
Когда оборотень, предусмотрительно вернув деревянного коня духу-покровителю, вошел в Игривицу, деревня будто вымерла.
Ган шагал мимо опустевших дворов, заглядывая в слепые темные окна. Он знал – деревня жителями вовсе не покинута. Они тут, в заоконном мраке.
Ждут.
Он чуял людей. И оружие. И затаившихся в будках собак, готовых по первому приказу хозяев броситься на врага…
Он подошел к дому Виты и позвал ее:
– Вита!
Она не ответила. За нее сказал старческий голос:
–Чего тебе надо здесь, зверь?
– Я ищу твою внучку. Позволь мне увидеться с ней, старик Кай.
Ган старался говорить спокойно, но то, что Вита сама ему не ответила, навело на неприятные мысли. И запаха ее он не чувствовал. Неужели…
– Моей внучки тут нет. Лучше уходи подобру-поздорову, пока мы всем скопом на тебя не вышли. Если думаешь, что боимся – ошибаешься!
Было понятно, что Кай старается говорить спокойно, но при этом еле сдерживает свою ярость.
– Как нет? – Ган почувствовал, что сердце провалилось куда-то вниз.
Он так спешил.
И все зря.
За окном мелькнули тени. Половицы скрипнули – Ган легко уловил в тишине этот звук. Отворилась дверь. Кай вышел на высокое крыльцо и, глянув через забор на оборотня, гневно бросил тому:
– Как смеешь ты задавать мне такие вопросы, звереныш? Моя внучка ушла с тобой! – он перешел на крик, и Ган отчетливо ощутил его волнение.
Сам испытывал подобное. Страх за Витину судьбу. Боль разлуки и возможной утраты.
– Я не причинял ей зла. Клянусь.
– Чего стоит твоя клятва? – Кай смерил леопарда презрительным взглядом. – Ты ведь не наш давно. Служишь Властелину Зимы, и сердце твое, что лед.
– Я за свои слова в ответе! – бросил Ган в ответ. – Я сюда не спорить пришел. Мне Вита нужна. Если знаешь, куда она ушла, скажи.
– Я тебя об этом спросить хотел, щенок? А еще, ответь-ка мне, с чего тебе стала так интересна ее судьба?
– А тебе она, как я погляжу, вовсе не интересна, – дерзко бросил Ган, вспомнив в подробностях шрамы на Витиной спине.
Образ явился отчетливый и яркий, всколыхнув в душе утихшие волны ярости и боли. Это он! Кай! Кай узнал о том, что Вита оборотень, и отправил ее к ведьме…
– Да как ты смеешь… – прорычал в ответ старик.
Из соседних домов на подмогу ему стали выходить остальные жители деревни. Их голоса дружным хором обратились к Гану.
– Как ты смеешь?
– Действительно, как смеешь после всего?
– Негодяй!
– Ты враг нам…
– Враг!
Ган напряженно огляделся. В груди родилось неприятное, давно забытое детское чувство, когда ты одинок, окружен и затравлен толпой ненавидящих тебя людей. Потому что ты враг. И не важно уже, с миром ты пришел или с войной.
Говорить бесполезно.
Толпа увеличилась. Уже, наверное, все жители собрались. Кто-то с оружием, кто-то просто так. Они шушукались, обсуждали, осуждали…
До Гана доносились обрывки их сердитых фраз:
– … все он виноват…
– … звереныш…
– … проклятье на нем лежит… и нам теперь бед принесет…
– … надо его…
– … разобраться, и точка…
С каждой новой фразой люди все сильнее горячились. Кольцо сжималось вокруг Гана, отрезая все возможные пути к отступлению. Отовсюду неслось:
– … осторожнее… не подходите…
– … да что он сделает нам… в деревне он беспомощен… нас больше…
– … судить его…
– … расправа…
– … справедливость…
Ган непроизвольно потянул руку за спину, туда, где в небытие между его человеком и зверем хранился меч. Он замешкался на миг, поймав себя на мысли, что совершенно не желает сражаться. Ни с кем из присутствующих здесь. Даже с Каем, по отношению к которому в данный миг испытывает гнев.
Странное чувство охватило оборотня. Он смотрел на подступающих людей – врагов по сути – и понимал, что не сможет сейчас им навредить. Не потому, что потерял магию и сомневается в себе. По совершенно иной причине. Такую причину еще совсем недавно он посчитал бы непозволительной и глупой.
Жалость? Сострадание?
Нет.
Что-то иное. Гложущее изнутри душу, наполняющее все существо каменной тяжестью.
Сопричастность.
Ведь Игривица – дом. Пусть давно покинутый, пусть забытый, но все же дом. Здесь он когда-то жил и рос. Он ведь знает всех этих людей. Когда-то к каждому из них он имел свое особое отношение. Кого-то уважал, кого-то любил, кого-то боялся и презирал. Но все это были чувства! Яркие, понятные, сильные эмоции живущего в тесном сообществе существа.
Он ведь не забыл. Ничего не забыл!
Иней не стирал из его памяти детских воспоминаний. Он просто лишил их красок и силы. Ган помнил, но ему было все равно. Не интересовала больше семья. Друзья. Ничего. И все это, более ненужное, пылилось где-то на задворках памяти, но вот всплыло!
И от этого вдруг душно стало и больно. В глазах поплыло. Голова закружилась, и Ган повернулся вокруг себя, теряясь взглядом в хороводе лиц. Уродливых, перекошенных и злых, как показалось ему в тот миг.
– Вяжите его и в поруб!
Он не разобрал, кому из негодующей толпы принадлежал этот грозный окрик. Да и не важно уже было… Деревенские навалились на оборотня, а тот даже не сопротивлялся.
Хотя и мог.
Мог вытянуть страшный свой меч и разрубить им пару-тройку человек от плеча до бедра.
