Вита присела, примерилась к скважине. Ключ прыгал, не слушался – руки тряслись от волнения. Обида не желала отпускать – все сильнее точила сердце. Птица внутри дрожала и сердито пушила перья.
– Нельзя сердиться на деда. Нельзя! – урезонила себя Вита, стараясь успокоиться. – Он ведь не со зла, он заботится. Он свой, а на своих нельзя…
Наконец дверца отворилась. Из тайника пахнуло пылью и плесенью. Вита нахмурилась, заметив, что с потолка просочилась на земляной пол дождевая вода, окрасила дерево черным узором.
– Надо будет крышу починить, – сказала сама себе и, пригибаясь, на корточках вползла в каморку.
Меч и щит мрачно ждали в дальнем углу.
Меч был убран в ножны, а щит… Виту он всегда немного пугал. Под слоем намокшей, свалявшейся пыли смотрела с него слепыми беззрачными глазами посланница смерти – четырехголовая, восьминогая лошадь Багри-Маро. Она была чужой на дедовом щите. Она явилась сюда с юга вместе со своим прежним хозяином, павшим, как призналась однажды по секрету бабушка Герда, от Каевой руки. Она была изображена на вражеских стягах и на груди незнакомца. Пораженный мастерством тогда еще молодого деда, тот, умирая, попросил его нарисовать Багри-Маро на своем щите. Дед нарисовал, и щит с тех пор будто заговорили…
Вита сглотнула. Протянула руку. Каждый раз, отвыкая от щита и меча, она ощущала благоговение, касаясь их после долгой разлуки. Рука ласково огладила тисненную кожу, прячущую под собой надежный древесный кокон…
Не такой уж надежный, как оказалось. Потянув меч наружу, Вита ощутила сопротивление – ножны отсырели, и на клинке появилась ржавчина.
Вздох разочарования сдул паутину, свисающую с низкого потолка. Надо спасать меч! Срочно…
А вот щит был цел-целехонек. Не то, чтобы совсем цел – шрамы былых сражений надежно въелись в его доски, но сами доски были сухими и крепкими. Как так? Меч отсырел, а щит – нет? И верно, заговорен он…
Потратив пару часов на то, чтобы очистить клинок, Вита вышла на улицу. С собою вынесла охапку ветоши – старую рогожу, какие-то тряпки, гнилой тулуп. Все это «богатство» она приладила гвоздями к покосившемуся, но крепкому еще столбу, что остался от прежнего забора. Новый после разбойничьего нападения передвинули дальше к лесу и сделали выше.
До самого заката, а потом еще во мраке, под россыпью зимних звезд рубила, вспоминая удары и комбинации, чувствуя, как подобно створкам раковины расходятся ребра, раскрывается грудь, и дышать становится легче, свободнее, увереннее.
После, с приятной усталостью вернувшись в дом, Вита взялась за точило. Заметив трясущиеся внучкины руки, Кай забрал у нее клинок:
– Дай я, – произнес миролюбиво. – Не бойся, не отниму.
Вита отдала и принялась завороженно наблюдать за ловкими движениями узловатых, скрюченных, но все еше умелых и ловких дедовых рук.
А потом, запустив в кухню облако пара, пришла из козлятника бабушка Герда. В руках у нее жалобно мякал завернутый в шаль новорожденный козленок. Она опустила его на пол, вытряхнула из теплого кокона:
– Вот, принимайте гостью.
Козочка, еще мокрая, с засыхающими на белой шкурке кровавыми корочками, в очередной раз неуверенно мякнула и сделала на негнущихся пока ножках пару шатких шагов.
– Смотри, какая прыткая, – улыбнулся Кай, – завтра, глядишь, уже ходить научится, а через пару дней и вовсе прыгать начнет!
Вита смотрела на козочку с восхищением. Удивительное существо. И какая неведомая сила в ней скрыта, неудержимая, могучая. Котята и щенки, родившись, слепы и слабы, человеческие дети – беспомощны, а вот козлята… Они и свет сразу видят, и, будучи еще мокренькими, на ножки встают. И идут, а потом бегут. И ничто не может сдержать их… В Игривице говорили – то благодать Козьего Князя. Кто такой этот самый Козий Князь, никто уже толком не помнил и рассказать подробно не мог…
– Пойду, принесу большую корзинку, – сказала Вита, направляясь к двери, – а козочку эту я назову… – она задумалась на миг, подходящее имя никак на ум не шло, – потом придумаю.
Глава 6. Возвращение зверя
С утра Вита колола перед домом дрова.
После щита и меча колун не казался таким уж тяжелым и будто порхал в руках. Мозоли, что сперва расцветали на ладонях алыми пузырями, успели ссохнуться и затвердеть, дав коже дополнительной прочности.
Козочка, которую назвали Веткой, крутилась рядом. За прошедшую неделю она здорово окрепла и теперь белым пушистым вихрем взлетала на собранный в центре двора сугроб, чтобы ринуться с него вниз, лихо изогнувшись в прыжке и гордо задрав к небесам куцый хвостик.
– Ветка, уйди, не мешайся!
Вита махнула на нее, отгоняя в сторону. Приложила руку ко лбу козырьком. Солнце жгло глаза. Скоро весна. Вон, и небо уже стало по-весеннему лазурным, невероятно высоким и необъяснимо чистым.
Не пришел Ган. Значит, и не придет уже. Боятся весну слуги Властелина Зимы. Забиваются в свою ледяную нору, едва только появятся в лесу первые проталины, и первый теплый ветер придет с востока. Значит, скоро Игривица переживет очередную зиму, выстоит.
Вита наколола поленьев и отнесла их к печке. В доме сидеть не хотелось. Прихватив топор и санки, отправилась в лес за хворостом. И за рыбой. Идти в очередной раз к зловонной дыре с ветхими ее обитателями не было никакого желания. Отправиться бы к морю! Броситься птицей в его холодные, обжигающие объятья! Да нельзя…
Вита шла по лесу. Снег пел под ногами, и вторили ему звонкие синицы на высоких елях. Ветка увязалась следом, как ее ни гнали прочь. Любопытная, деловитая козья мордочка качалась теперь в такт шагам над стиснувшими тонкую тропу снежными перинами.
Дорога была знакомая, но впереди блеснуло что-то, и путь вдруг распался веером незнакомых ответвлений. Несколько новых троп растеклись, завиваясь лентами среди темных стволов. Судорога цветных вспышек прошла по ним, резанула глаза.
Вита застыла, вглядываясь в последние всполохи умирающего колдовства.
– Тайные тропы открываются. Что-то случилось! Ветка, уходим домой…
Сунув козленка в санки, она бегом побежала в Игривицу, а за спиною лес шевелился, менялся и жил своей собственной, лишь ему понятной и ведомой жизнью. И происходило в нем нечто пугающее, непривычное, опасное. Что? Вита сказать не могла. Но природное чутье подсказывало – все это лишь начало чего-то важного, судьбоносного и рокового.
***
Торопилась. Несла важную весть. Хотела первой сообщить! Но в Игривице уже и без Виты заметили странные перемены. Уже обсуждали. Уже обдумывали. В одних домах посмеивались, в других боялись, в третьих махали рукой. Подумаешь, какая блажь там старой ведьме в голову взбрела? Одни дороги откроет, другие спрячет. Весна скоро, а весной у всех что-то меняется. А деревенским разве хуже от того, что путей в лесу больше стало? Только лучше! Больше дорог – проще ходить.
