— Я, пожалуй, тоже пойду…
Вивиан кивнула:
— Не смотря на приезд брата у тебя должно быть много дел…
— Я еще загляну, — последние слова предназначались, скорее всего, мне. Алан вышел. Вивиан подождала, пока его шаги не затихнут в коридоре и заметила:
— Не слишком обольщайся на счет Алана, его любовь проходит так же быстро, как начинается!
— Да, Бринн говорил, — я еле-еле ворочала языком. Спать хотелось неимоверно.
— Тогда спи, это сейчас самое важное, — Вивиан почти приказала мне, удобно устраиваясь на сундуке, стоявшем у окна. Я послушно последовала ее приказу.
И вновь была эта комната, полная тумана. Только теперь она была пустая и посередине ее накодился круг из высоких камней. Кольцо Броггара. Роса на камнях переливалась, как бриллианты под лучами солнца. Подойдя поближе, я поняла, что это не роса, а кровь. Кровь герцога, стоявшего в центре круга. Кровь была всюду: на полу, на камнях, капли крови парили в клубах тумана. Десмонд повернулся ко мне, протягивая руки, с которых лилась кровь…
Я открыла глаза. Была не то ночь, не то раннее утро. Бетани спала на полу, уютно завернувшись в овечью шкуру. Во сне она выглядела совсем еще девочкой. Я осторожно поднялась с кровати. Странно, даже голова не кружилась. Я посмотрела на забинтованное запястье. На какой-то момент мне показалось, что под кожей до сих пор разбегаются бриллиантовые искры, я тряхнула головой. Вообще вчерашний день казался сном. В горле пересохло, как будто в клубе я с подругами перебрала виски с колой. Очень хотелось пить. Кувшин, стоявший у изголовья моей кровати, был пуст. Кажется, это про него говорил герцог, чтобы я все выпила. Интересно, когда я успела? Кувшин с водой для умывания стоял у окна. Недолго думая, я выпила прямо из горла, как заправский алкоголик с похмелья. Прохладная, вкусная вода приятно освежила. В комнате было душно, спать совершенно не хотелось. Бесшумно одевшись, я выскользнула из комнаты, стараясь не потревожить служанку. Коридоры были пусты, за исключением дозорных, мое появление в дымке раннего утра вызвало у них удивление, но никто не стал меня останавливать. Собаки, дремавшие в зале у очага, лишь проводили меня сонным взглядом. Спустившись во двор, я задумалась, что делать дальше. Где-то вдалеке на стенах перекликались часовые, лошади тихо всхрапывали в темноте конюшни. Чайки еще ютились на скалах, ожидая, когда серые сумерки сменятся золотистым рассветом утра. Спокойствие ночи царило в замке.
— Не спится? — знакомый голос за спиной заставил меня подпрыгнуть и развернуться, чтобы столкнуться лицом к лицу с герцогом Оркнейским. Он стоял, явно наслаждаясь моим замешательством, одетый, будто собрался, по меньшей мере, на королевский прием, а не ночью во двор собственного замка. Сумеречные тени северной ночи смягчили черты его лица, хотя я отметила, что он все еще был очень бледен, отчего его глаза ярко сверкали, словно темная сталь.
— Что вы здесь делаете? — изумилась я и смутилась, совершенно некстати вспомнив, как бережно он нес меня на руках. Он усмехнулся:
— То же я могу спросить у вас. Насколько я помню, я оставил вас лежать в постели под опекой Вивиан и нежной заботой моего брата.
Я слегка покраснела при столь легкомысленном упоминании об ухаживании Алана:
— Я… я уверяю вас, что никогда не поощряла вашего брата…
Герцог лишь махнул рукой:
— Алан — натура увлекающаяся, я никогда не обращаю внимания на его увлечения, пока они находятся в установленных границах.
— И что это за границы?
— Мне не нужны толпы оскорбленных родственников, требующих компенсаций за поруганную честь.
— Компенсацию? — не поняла я. — Какую?
Он пожал плечами:
— Зависит от того, что видели остальные и в чем призналась девица. Как правило. Поцелуй — два золотых, порванное платье — три.
— А если девица понесла ребенка? — то, что рассказывал герцог так отличалось от известных мне фактов о тех временах.
— Пока отец не посадит его к себе на колени и не объявит его имя всем боннам, тот считается бастардом и имеет право лишь на наследство со стороны матери, и то если она не была захвачена, как военная добыча.
— А с вашей сестрой вы тоже заключили такое соглашение? — вопрос вырвался прежде, чем я успела подумать.
— С Агнесс? Нет, конечно! — Десмонда мой вопрос слега позабавил, — Отец так ее не признал.
— А Алана?
— Да, ему же нужен был еще наследник, — он невесело усмехнулся, — На тот момент я не оправдывал его ожиданий.
— Почему?
— Потому что я был худым болезненным мальчишкой с заносчивым характером, — охотно пояснил он. Я покачала головой, не веря Десмонду, он весело улыбнулся и переменил тему:
— Сейчас выпадет роса. Вернемся в замок?
— Это звучит как приказ.
Он пожал плечами:
— Если вам охота мерзнуть во дворе…
Порыв холодного ветра заставил меня признать правоту его слов. Герцог подхватил меня под руку и провел прямиком на кухню, где ловко разжег маленький камин, затем, подтолкнув меня к одному из стульев, стоявших у стола, нырнул в кладовку, чтобы появится оттуда с кругом колбасы и кувшином молока. Я достала с полки две миски и чашки. Он одобрительно кивнул и отрезал два толстых куска колбасы.
— А где хлеб? — спросила я. Он махнул рукой в сторону огромной печи, поскольку уже набил рот мясом. Я вынула еще теплую лепешку и, разломав пополам, половину протянула Десмонду. Он благодарно кивнул и отхлебнул из чашки.
— Шпашибо, после этих упражнений так всегда кушать хочется!
— После каких? — насторожилась я. Он с трудом сглотнул:
— После настоящего колдовства. Ешьте, пока все не пришли, а то они начнут: надо идти в зал, мы должны подать, принести… так и с голоду умереть можно!
— Как тяжела жизнь, — мой сарказм проснулся совсем некстати. Десмонд философски пожал плечами:
— Может быть, у моих вилланов она и тяжелее, но, во всяком случае, в отличие от меня, похлебку они всегда едят горячей.
Я с недоверием посмотрела на герцога, он рассмеялся:
— Это шутка, но я по правде не большой любитель церемоний. От них очень устаешь, — он отрезал еще пару кусков и протянул один мне.
— Спасибо, — я машинально отщипнула хлеб и решилась, — А вчера… что это было?
— Что именно? — он прикончил один кусок хлеба и потянулся за моим. Я пододвинула свою тарелку поближе к нему.
— Вообще… все…
— А ты не знаешь? — он как-то перешел на «ты», и здесь на кухне, пока мы с ним сидели за одним столом, это казалось более уместным, чем церемонное «вы».
Я покачала головой. Он с легким недоверием смотрела на меня:
— Неужели тебя никто не учил, что нельзя разбрасываться своим даром, как ты сделала за последние дни?
