И все равно срывался. Шалили нервишки.
Сам не зная зачем, Николай помыл посуду, сделал уборку и приготовил мусор на выброс. Он не собирался возвращаться в эту съемную квартиру, но предполагал, что сюда заявятся те, кто станет его искать, поэтому тщательно пересмотрел все вещи, которые собирался бросить. Не оставил ничего, что позволило бы напасть на его след. Конечно, паспортные и электронные данные никуда не денутся, но найти по ним человека нереально, если он не пользуется банкоматами, мобильной связью и прочими достижениями цивилизации. Телефон можно сменить, с вайфаем быть поосторожнее, а деньги Николай держал в виде наличности.
Он напомнил себе, что нужно будет проинструктировать Романа, и взял сумку. Оружием, как человек военный, он запасся, а остальное придется купить.
— Посидим на дорожку? — спросил себя Николай.
Ответа, естественно, не последовало. Тогда он просто еще раз прошелся по квартире, не оставившей никаких воспоминаний, ни хороших, ни плохих.
— Я пошел, — сказал Николай.
И пошел. С одной сумкой, половину которой занимали взрослые железяки. Точно зная, что сюда не вернется, и понятия не имея, где будет послезавтра… на следующей неделе… через месяц… через год…
15 декабря. Вечер. Квартира Бородина
День пролетел быстро и незаметно, как жизнь. Час спустя после выхода из дома Николай отправился с Романом на радиорынок. Еще через час они выехали за город и немного постреляли в овраге по специально припасенным банкам. Там же Николай заставил товарища бегать по склонам, подтягиваться на сучьях и прыгать через кусты, проверяя, насколько тот крепок физически.
Помотавшись по городским окраинам, совсем не старый еще «Пежо» Романа сбагрили на станции техобслуживания за жалкие пятьсот долларов, но зато без бумажной волокиты и формальностей. В город вернулись на «китайце» Николая. Джип не отличался скоростными качествами, но был вместительным и приспособленным для передвижения по бездорожью. Стемнело. Глубокое темно-синее небо нависло над желтыми городскими огнями.
— Приехали, — сказал Николай, ставя машину на тормоз.
— Это же мой дом, — удивился Роман.
— Чей же еще, если мы к тебе приехали. Сегодня ночуем у тебя, а заодно собираем вещи. Только самое необходимое. Остальное придется бросить.
— Да, я уже думал об этом. Жалко.
— Раньше мне тоже жалко было, — сказал Николай. — Потом привык. Оказывается, человеку совсем немного надо.
— Я сентиментален, — вздохнул Роман. — Подвержен приступам хандры и ностальгии.
— Вспоминаешь ее?
Вопрос был настолько неожиданным, что Романа занесло на повороте в сугроб и он остановился, чтобы выковырнуть из ботинка снег. Он, конечно, понял, о ком идет речь. Но предпочел сделать вид, что нет, выигрывая время для того, чтобы собраться с мыслями.
— Кого?
Николай поморщился, как от зубной боли.
— Не валяй дурака, Рома. Ты ее любил? Любишь? Или для тебя это всего лишь эпизод?
— Люблю, — тоскливо признался Роман. — Слушай, у меня дома вообще алкоголя нет. Даже пива. Может, заглянем в магазин?
— Нет. Пить нельзя.
— Ни капли?
— Ни капли, — отрезал Николай. Прошел еще несколько шагов и сказал: — Разве что пивка.
Взяли хорошего бурбона ноль-семь, взяли копченых сосисок, теплый французский батон и две большие банки энергетического напитка, чтобы взбодриться поутру.
— Спать будем с открытым окном, — предупредил Николай, когда поднимались в лифте.
— С ума сошел! — возмутился Роман. — Зимой? Выхолодим квартиру к черту.
— Тебе в ней больше не жить. А свежий воздух исключает похмелье. Нам завтра свежие головы нужны.
Они вошли в прихожую, закрыли дверь, стали топтаться на тесном пятачке, освобождаясь от лишней одежды и обуви.
— Раньше, помню, ты алкоголь нормально воспринимал, — заметил Роман, показывая путь в кухню.
— Что значит нормально? — поинтересовался Николай, идущий следом с пакетом.
— Пил сколько влезет и о последствиях не думал.
Брякнув эту глупость, Роман внутренне сжался. Получалось, что он намекает на похождения друга в Болгарии, и тот не мог не почувствовать себя задетым. Но Николай только хмыкнул:
— Раньше я много чего такого делал, что не делаю теперь. Влюблялся. В дружбу верил. Помогал всем, кто попросит.
Роман хотел спросить, что изменилось теперь и почему, но не стал. Он видел лицо друга, когда тот стрелял и разбирал оружие за городом. Это был человек, который видел войну не на экране. Взгляд, движения, выражение лица — все выдавало в нем бойца. Поэтому, вместо того чтобы задавать второстепенные вопросы, Роман задал главный, тот, что волновал его в первую очередь.
Это произошло, когда они уже сидели за столом, помыв руки и справившись с нехитрой сервировкой. Оба не сговариваясь решили, что им будет удобнее выпивать на кухне — под редкое кряхтение холодильника, видя свои желтые отражения в черном квадрате окна, лишь до половины прикрытого прозрачной шторкой. Роман признался, что всякий раз, когда он сидит здесь ночью, она напоминает ему саван. Николай сказал на это, что саванов никогда не видел, закаменел лицом и выпил. Они немного пожевали, сосредоточенно глядя в стол, после чего Роман и задал не дающий ему покоя вопрос:
— Скажи, нам придется убить всех, кто там будет?
— Да, — был краткий и исчерпывающий ответ.
— Обычных рабочих, у которых есть родители, семьи?
— Про их семьи мне ничего не известно, — сказал Николай. — Может, они своих жен гвоздят, нажравшись, а родителей на буй посылают в штормовую погоду. Но зато я наверняка знаю, что они работают на бандитов и не гнушаются кровавыми деньгами. И они в курсе, чем занимаются. Бабло для них на первом месте, впереди родных и близких.
— Ты их осуждаешь? — спросил Роман, плеснув в стаканы понемногу бурбона.
— Я им не судья. Я такой же, как они. Только опаснее и сильнее.
— Наговариваешь ты на себя, Коля. Я знаю, почему ты согласился.
— Да? Почему же, по-твоему?
— Алена попросила, — сказал Роман, с удовольствием жуя хрустящую корочку, пахнущую мукой и топленым молоком. — Ты из-за нее согласился.
Николай закусывать не стал. Просто выпил и провел пальцем по влажным губам.
— У меня родители на мели, — сказал он. — Матери операция требуется. Дорогая.
— Что с ней?
— Тебя это никак не касается, Рома. Мы сделаем дело, и наши пути разойдутся.
— Я в попутчики не напрашиваюсь, — произнес с обидой Роман и опять взялся за бутылку.
Проследив за тем, как наполняются стаканы, Николай скомандовал:
