Вазочки, расставленные на полках, горшочки с растениями, безделушки, — всё казалось смутно знакомым. Писатель покрутил в руках один предмет, другой, припоминая, когда и где их покупал.
— Люди добрые!.. Что творится! — отчего-то шёпотом запричитала прачка. — Средь бела дня грабят!
Василий Васильевич обернулся к друзьям:
— Мы наблюдаем яркий пример клептомании…
— Какая ишшо кляпомантия? — вставила старуха. — Попрошу грубостями не раскидываться!
Тут Розанов увидал на комоде старинную монету.
— Надо же! У меня точно такая. Дома лежит, в целости и сохранности. Просеялась месячишко тому между половицами, руки не дошли поднять доски. Погодите, это та самая, узнаю сколы на ободке! Как монета оказалась у вас?..
— Примагнитила, — сварливо ответила прачка.
— Магнитом послужили ваши руки? — едко осведомился Боря.
— Зачем же, настоящий магнит. На бечёвке.
— Так ведь он только с железом работает, ну, со сплавом. А тут золото!..
— Если мёдом вымазать, очень даже работает магнит, — с достоинством сказала прачка. — Всё магнитит.
— Это итальянская шаль Варвары Дмитриевны? — поразился Василий Васильевич.
— Живёте в богато гарнированной квартире, а ветоши жалеете! — с обидой в голосе отозвалась прачка.
— Вы социалистка? — осведомился Розанов, сматывая шаль и запихивая в карман.
— Сами урод уродом, а обзываетесь, — буркнула прачка.
— «Отнять», да? А делить между своей правой и своей левой рукою будете? — вставил Боря.
— Верните колоду, — процедил меньшевик.
— Не брала я вашей колоды, — отрезала старуха. — Да и как унести в одиночку, она поди тяжела. Вам капусту квасить приспичило? Утюг в нагнёт поставьте, у вас же в дому второй утюг оставался.
Вольский в сердцах плюнул.
— Вы карты взяли?
— Отродясь не брала. На что мне?.. Разве вместо скатёрки постелить, если карта широка и подклеена полотном. Да зачем мне скатёрка, когда вашей скатертью, из голубой комнаты, стол убран!
— Игральные карты!.. — напирал Вольский. — Сегодня в кабинете брали?
— Не брала ни-че-го! — торжественно объявила прачка.
Между тем после слов прачки Боря обратил внимание на утюг, приткнутый к стене, поднял, поплевал на подошву — совсем остывший. Отжал несколько раз тяжесть от плеча, но раскрылась сама собой заслонка и остывшие угли с золой просыпались на пол. Старуха завопила, и Бугаев от неожиданности выронил утюг. Тот пробил острым углом трухлявую половицу и застрял. Боря встал так, чтобы заслонить случившуюся катастрофу, но старуха почему-то не успокаивалась.
— Погодите, я вот этой досточкой прикрою, — засуетился поэт.
— Боря, оставьте чертёжную доску, — воскликнул Василий Васильевич. — Это трофей из конторы Артели Чертёжников!
— На кой она вам взялась!..
— Как же, экономка, Домна Васильевна, на ней бельё гладит.
— Вы гляньте, Боря, может у старухи клад в подполе, — посоветовал Вольский.
— Ничего там нет, — крикнула прачка, но сама проверила: а вдруг?
— Где-то у ней залежи табаку должны быть, — вспомнил Розанов. — Поищите, Коля.
Меньшевик покраснел.
— Табаку нигде нет.
— Странно.
Тут старуха жеманно прислонила ладонь к впалой груди:
— Сердечную мышцу прихватило… На полочке «строфант», накапайте…
Боря метнулся за пузырьком, однако писатель предупредил его:
— На ярлычке пометка аптекаря: «Варвара Розанова», — и добавил, обернувшись к прачке: — Вам, пожалуй, вредно будет.
Пузырёк обрёл приют в кармане Василия Васильевича.
— Как вы не замечали воровства? — в который раз поразился Бугаев.
— Считали, разрушилась вещь, — сокрушённо ответил писатель, — или запропастилась, расточилась в прах, распылилась, погребена под грудами прочего скарба, да мало ли. Куда нам пропажу имущества заметить, если полотёров не разглядели на протяжении лет.
Розанов встряхнул головой. Коснулся плеча Вольского, переменяя тему:
— Обратите внимание, насколько буквально она понимает наши расспросы. Это иллюстрация формы существования примитивных существ, иначе зовущейся генида…
— Гнида? — встрепенулась старуха. — Ах ты!.. Мраморная муха, вот ты кто! У тебя известь в голове! Чтоб твоя щипоноска тебе клюв отсушила!
— Есть хорошая книжка, написана немецким студентом Отто Вейнингером, — невозмутимо продолжал Василий Васильевич. — Обязательно ссужу вам, Коля, прочитать… Ладно. Битый номер, — вздохнул Розанов. — Нет у ней колоды Таро. Всё есть, что в доме пропало за последние пять лет. Но не карты. — Он смерил прачку взглядом: — Я пришлю за вещами воз. Ежели не хотите, чтоб квартальному жалоба легла, будьте любезны заплатить возчику.
Неугомонная старуха вопила в спины:
— Мне что прикажете, в голой комнате кантоваться?
* * *
— Случился бум Таро, — сообщил вошедший Боря. — Дюжины новых колод в продаже. Даже «пикантная» колода появилась. Купил из-под полы на углу. Пошлятина…
— Дайте взглянуть!
Розанов, хмыкая, перетасовал карты. Вдруг поднял голову, насторожился.
— Слышали? Пол скрипнул. Варя сейчас войдёт. А то дети невзначай забегут. Ну-ка, от греха подальше!
Василий Васильевич выдвинул ящик стола, бросил туда «пикантную» колоду и, задвинув коленом, повернул торчащий в замочной скважине ключик.
— Потом исследую с увеличительным стеклом, — шепнул писатель.
Он обернулся к двери, дожидаясь жены, но та всё не показывалась. Розанов продолжил:
— Ничуть не удивлён внезапной моде. Закулиса создаёт «дымовую завесу»: плановая колода не привлечёт внимания «профанов».
— Кстати, Василий Василич, дайте мне испорченную красненькую, я разменяю. Немного возьму в пользу наших расходов по дознанию, остальное верну.
Розанов с сожалением похрустел ассигнацией и протянул меньшевику, словно преодолевая себя.
— Что с вами? — притворно удивился Вольский.
Василий Васильевич начал отрешённо:
— Понимаете, трудно расстаться… — тут он спохватился: — С записанной мыслью.
Вольский прочитал сделанную Розановым надпись и крякнул. Эту ёмкую, лапидарную скабрезность нельзя было произнести вслух — заплетался язык. Однако, с неудовольствием признал Вольский, оспорить содержавшееся там утверждение не представлялось возможным.
Опомнившись только через несколько минут, Вольский поменял тему:
